Александр Андрианов - Четвертая власть

— Это мы привыкли, Леночка, а люди — нет. Для них это каждый раз страшно. И мы этот страх должны ухватить, понимаешь? А у тебя ничего этого нет. Ты осветила событие, как в криминальной хронике освещают обычную бытовуху. Ну нельзя же так!

— Ладно. В другой раз буду внимательнее, — ответила смущенная корреспондентка.

— Теперь что касается грядущих съемок, — продолжал между тем Соловьев. — Сегодня поступила информация об образовании новой политической партии. Событие не Бог весть какое, но осветить его мы должны. Я долго думал, кого лучше послать на эту съемку, и решил доверить ее Дмитриеву.

— Нет! Только не это! — возмутился Алексей. — Пусть политикой занимается Зотов. Он же обозревает эту тематику. Мне она не интересна.

— Нет уж, Леша. Я невольно подслушал твои рассуждения о политике и подумал, что тебе просто необходимо изменить взгляд на некоторые вещи. Нельзя целенаправленно отклоняться от каких–то тем, даже если они тебе не по душе. Нужно быть профессионалом во всем. К тому же, съемочка эта не простая, а «золотая».

— Минуточку, — моментально возмутился Зотов. — Что же это получается? Опять Дмитриеву достается все самое лучшее. Это не его тема, почему он должен ехать?

— Потому что Дмитриеву надо расширять кругозор. А ты, Гена, будешь заниматься другим сюжетом.

— Я не согласен! С какой стати? Всем уже давно известно, что Дмитриев ходит у вас в любимчиках! Вот вы его и посылаете на все проплаченные съемки! И самые лучшие темы ему даете! Это безобразие!

— Безобразие — это твоя истерика! — закричал Соловьев. — О каких любимчиках ты говоришь? Авария — это очень хорошая тема, на твой взгляд, или интервью с чернобыльцами, куда он ездил до этого? Не пори ерунду! Алексей снял великолепный материал и по праву заслужил эту съемку!

— Гена, да ты расслабься, — сказал Дмитриев. — Я ведь и правда не в теме. Если хочешь, я дам тебе посмотреть свой сюжет, а ты внесешь в него необходимые правки. Согласен?

— Да пошел ты! — крикнул Зотов, встал со своего места и покинул кабинет.

— Алексей, обязательно было это говорить? — спросил Соловьев.

— Да ладно, я ведь просто пошутил…

Никто из участников совещания Зотова не поддержал. Помимо того, что коллеги просто недолюбливали Геннадия, существовала и еще одна, не менее веская причина. По негласным законам ЛТН, корреспондент, сделавший лучший репортаж недели, премировался проплаченным сюжетом, что позволяло ему существенно пополнить свой карман. Такая система дополнительно мотивировала сотрудников, заставляя их мобилизовать весь творческий потенциал. Материал Алексея про автомобильную катастрофу все без исключения коллеги оценили очень высоко и ни секунды не сомневались в справедливости решения Соловьева.

Оказавшись в останкинском телецентре около 13:00, Соловьев сразу же получил целую кипу бумаг от секретарши. Были здесь и пресс–релизы, и приглашения на всяческие достойные мероприятия (недостойные уничтожались секретарем и до шефа отдела новостей не доходили), но больше всего, как и всегда, кляуз и служебных записок. Вот, например, Пискунов жаловался на то, что ему вовремя не предоставили водителя, а Бородина возмущалась тем, что ее сюжет поставили не в начале выпуска, а лишь в середине. Карасев обращал внимание на то, что его коллега Серов не сдал кассеты в видеотеку, из–за чего сюжет получился не таким ярким, каким мог бы быть.

Что ж, ко всему этому Соловьев привык и не пытался побороть порочную систему, как мечтал в самом начале карьеры. За годы его работы менялось многое: корреспонденты, акционеры, даже формат программы, а вот стукачество оставалось незыблемым атрибутом ЛТН. Впрочем, не только ЛТН, а телевидения в целом. Осознав, что дружный и единый коллектив из творческих, амбициозных и подверженных приступам звездной болезни людей создать не удастся, Соловьев пустил все на самотек и не запрещал людям заниматься доносительством. Он твердо уяснил, что корреспонденты — те же маленькие дети, которых нужно порой утешить, успокоить, а затем похвалить. И тогда можно несколько месяцев работать спокойно, пока очередная муха звездности и самомнения не укусит журналиста в уже изрядно изъеденное место.

Когда Соловьев закончил копаться в бумагах, на его столе зазвонил телефон.

— Слушаю.

— Добрый день, Александр Михайлович. Вас беспокоит Алексей Васильев. Помните, мы договаривались о том, что ваша съемочная бригада приедет к нам на мероприятие?