Кемаль Бильбашар - Турецкая романтическая повесть

— Знаю: мы друг другу не пара. Твой отец богатый, ты красивая, не то, что я.

— Не надо так говорить, — обеспокоенно сказала девушка.

В страшном возбуждении Хасан привстал с места. Не зная, куда девать руки, сунул их в карман, сжал в кулаки.

— Мне б только видеть тебя. Больше ничего не надо.

— Я… — Девушка остановилась на миг и, поборов смущение, продолжала: — Я поговорю с отцом.

— Не надо! — Хасан даже весь встрепенулся. — Не навлекай беды на наши головы!

И тут же устыдился своих слов: она подумает, что он за себя боится! Он взъерошил волосы, потер лоб.

— Он ведь запрет тебя.

— Пусть! Это не страшно.

Вот какая девушка! Другая бы на ее месте испугалась, а эта сама решила, да так просто, без ломанья, без притворства…

Хасан тихонько потянул ее за руку — к источнику подошли женщины. Повинуясь ему, Алие поднялась. Сделала несколько шагов, и толстый ствол туты заслонил их от всего мира. Хасан робко обнял девушку за плечи, зарылся лицом в ее густые волосы.

— Ты все знаешь… — прошептал он.

Несколько дней Алие не показывалась на улице. Хасан ни разу, даже мельком, не видел ее. Зато Мастан без конца попадался ему на глаза и смотрел на Хасана так, словно готов был сожрать его. Неужто Алие все-таки рассказала отцу? Надо побыстрее вернуть ему долг. Два дня назад Хасан все до последнего зернышка перевез с поля, рассыпал пшеницу на крыше соседнего заброшенного дома, солому сложил в амбаре. Прикинул: зерна получалось двадцать шесть мер. Четыреста — пятьсот лир можно выручить. Сто пятьдесят лир он отдаст Мастану, сто пятьдесят — товарищам. И самому немного останется.

Мастан смотрит на него волком. Верно, замышляет что-то. Но пшеница уже собрана. Что теперь Мастан может ему сделать? Он в любое время продаст свою пшеницу и выплатит долг.

Как-то под вечер сидели в кофейне. Пришел и Мастан. Давненько он тут не показывался. Пришел он с работником, но тот сразу убрался куда-то, потом вернулся, примерно через час, и сел с Мастаном играть в нарды.

Через десять минут дверь с грохотом отворилась, и в кофейню ввалился Дуран.

— Хасан! — он задохнулся. — Твой амбар горит!

Хасан вскочил, все вскочили, а Мастан даже головы не поднял.

Не разбирая дороги, бросился Хасан к амбару. Пламя полыхало вовсю. Прибежавшие раньше соседи до его прихода успели вытащить только один мешок пшеницы. Как выпущенная из лука стрела, Хасан ринулся в огонь. Кто-то загородил ему дорогу.

— С ума ты сошел! Пусть уж лучше пшеница сгорит.

Хасан вырывался, бился руками и ногами. Подоспел еще народ, схватили его за руки, держали крепко. В бессильном отчаянии смотрел он, как у него на глазах горит его добро. Сейчас затрещат балки, рухнет кровля. Это не амбар горел — горела его последняя надежда, самая последняя…

Неспроста так упорно сидел Мастан в кофейне у всех на виду. Это он все подстроил! Испугать Хасана хочет, выжить его из деревни. Вот, значит, в чем дело!.. Хасан усмехнулся. Этот лихоимец, богач, гроза всего Кесикбеля, боится его, бедняка с тридцатью дёнюмами земли! Хасан повернулся и зашагал прочь. На него смотрели с удивлением. Только что рвался в огонь, как безумный, а теперь — словно и не его амбар горит. Не обернулся даже тогда, когда с треском рухнули стропила.

Словно другой человек родился в нем — спокойный, решительный, бесстрашный. Мерным шагом вошел он в кофейню.

— Все, — сказал Мастану, — сгорел амбар. Теперь бери мое поле, руби мою голову.

— Что ты мелешь?

— Ты знаешь что. Амбар не джинны подожгли.

— Я при чем? Я здесь сидел. Все видели.

— Забирай поле, руби мою голову! А я знаю, что мне делать.

— Содеянное аллахом не сваливай на его раба. Не бери грех на душу.

Хасан вышел все тем же размеренным шагом.

Да, в этом году конфискаторы в первую очередь постучали в дверь Хасана. А тому хоть бы что! Куда девался парень, который трясся над своим клочком земли? Товарищи предлагали ему помощь, собирались идти просить за него — он ни на что не соглашался. Замкнулся в себе. Уйдет с утра в горы, бродит там до ночи, все думает о чем-то. Даже с Сердером Османом, Рыжим Османом и Сейдали перестал водить компанию. Изредка зайдет в кофейню, посидит там молча и уходит. Чаще всего его видели возле дома Мастана. Тот не гнал его. Похоже было, что побаивался. Один только раз подослал своего работника. Тот встал у Хасана на дороге.

— Чего тебе здесь надо? Ну!

Хасан молчал. Тот его за шиворот.

— А ну, проваливай, чтоб духу твоего здесь не было!