Генрих Бёлль - Дом без хозяина

Кондитер взял песочный корж и, положив его перед собой на чистый лист бумаги, намазал густым слоем заварного крема; потом сверху положил другой ромбик, который она уже украсила шоколадными узорами.

Подвинув к свету готовое пирожное, он воскликнул:

– В тебе настоящий талант пропадает!

…Она вставит себе новые зубы. Тринадцать белоснежных фарфоровых зубов, которые не будут шататься.

– Я говорил с женой, – тихо сказал кондитер. – Она не возражает против того, чтобы ты поселилась у нас наверху.

– А дети как же?

– Она не больно любит детей, это верно! Ну ничего, как-нибудь привыкнет!

Амазонка в коричневой вельветовой куртке. Холодная улыбка и неизменная песенка о храбром маленьком барабанщике, который шел впереди. Она действительно не возражала против этого – расчет ее был весьма несложен: пусть живет у них эта куколка, платить ей много не надо, она получает пенсию. Жильем и питанием пусть пользуется бесплатно, и если положить ей еще небольшое жалованье, она согласится работать и в пекарне и на кухне.

А сама амазонка раз и навсегда избавится от домогательств мужа. Он уже не раз грозил ей разводом: отказ от исполнения супружеских обязанностей – для суда этого вполне достаточно. Впрочем, она лишь презрительно улыбалась в ответ. Дом принадлежал ей, ему – только пекарня, а кондитер он превосходный, о разводе и думать нечего.

– К чему эти разговоры? Пусть все остается по-старому. Ведь я предоставляю тебе полную свободу.

Правда, если эта куколка переедет к ним – монастырские заказы отпадают. Хлеб и пирожные к торжественным трапезам будет поставлять другой кондитер. Но невелика потеря: у этой куколки золотые руки. Ее шоколадные рисунки просто очаровательны. Приплаты она не требует, работает быстро, легко. Детишки из-за этих пирожных просто передраться готовы. Еще бы: тут тебе и лакомство, и книжки с картинками, и все за ту же цену.

– Теперь у нас развязаны руки, – сказал кондитер. На этот раз он не прикоснулся к ней, но зеленые огоньки в его глазах зажглись и без «контакта».

…На крыше можно загорать; темные очки, шезлонг. А под вечер – на пляж. Хорошо! Словно сон наяву. Замечтавшись, она бессильно опустила руку с кистью. Внезапно погас свет. В подвале стало темно. Только над головой, на застекленных люках блестели два ярких солнечных блика, словно круглые прозрачно-золотистые плафоны, привинченные к потолку. Внизу все было погружено в серую мглу, все расплывалось в неясных тенях. Кондитер стоял у выключателя, прямо под солнечным лучом, игравшим на стекле люка. Серый брезентовый нагрудник, серое лицо с блестящими, как зеленые светлячки, глазами. Зеленые светлячки медленно приближаются к ней, они уже совсем близко.

– Зажги свет! – сказала она.

Он подошел к ней вплотную. Она видела теперь его опухшее, несвежее лицо и худые сильные ноги.

– Зажги свет, – повторила она, – за мной сынишка должен зайти сегодня.

Он не двинулся с места.

– Я перееду к тебе, – сказала она, – но сейчас зажги свет.

– Я только поцелую тебя, – сказал он умоляющим голосом, – счастье мое, милые руки мои… только один поцелуй…

И кондитер, склонив голову, снова забормотал свои непонятные стихи, какие-то обрывки слов, искаженная до неузнаваемости песнь любви.

– Только поцеловать тебя, только раз…

– Ладно, но не сегодня, – сказала она, – зажги свет.

– Сегодня вечером, – робко попросил он.

– Хорошо, – устало сказала она, – теперь зажги свет.

Он метнулся к выключателю. Снова вспыхнул свет. Солнечные пятна на потолке потускнели. Серые и черные тени дрогнули, из мглы выплыли знакомые краски – заалели вишни на блюде, на полке блеснули густой желтизной лимоны.

– Значит, договорились, – сегодня вечером в девять в кафе на поплавке.

…Пароходы на реке, светящиеся гирляндами разноцветных фонариков. С берега доносится пение, смех, звуки банджо; ватаги парней и девушек заполнили парк на набережной. Знакомые мелодии Гарри Лайма звучат в зеленоватом полумраке аллей. Мороженое в высоких серебряных бокалах, прямо со льда, с вишнями и сбитыми сливками.

– Хорошо, – сказала она, – я буду там в девять.

– Милая ты моя!

Они снова принялись за работу. Кондитер резал песочные коржи ромбиками, она рисовала на них шоколадные картинки, гирлянды фонариков, деревья, столики под навесом, бокалы с мороженым.

…Наверху даже ванная есть! Чистая, облицованная розовым кафелем. Горелка сделана по-новому – запальник горит постоянно, спичек не надо. Зимой там всегда тепло. А зубы… тринадцать новехоньких белоснежных зубов.