Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

— Итак, друзья… Приступим? Я хотел бы привлечь ваше внимание к некоторым особенностям этого жилища.

Они начали осмотр в загроможденном донельзя подвале, где пахло отсыревшим картоном. Смит помогал миссис Фаркерсон спускаться по ступенькам, за этим громоздким сосудом, наполненным тягучими жидкостями, следовал Лэндон. Мистер Фаркерсон тихонько предупреждал жену — смотри не оступись. В этом долговязом человеке Лэндон признал родственную душу: такой не жаждет боя, со всем соглашается, для него сказать «нет» — нож острый. А жена между тем была орешком покрепче. Она без труда сдерживала натиск Смита, почти никак не реагируя на его треп, двигалась по большой безрадостной комнате с критическим выражением на лице. Когда она показала на большую щель, бегущую вдоль стены — от мороза треснул бетон, — Смит закусил губу и выглядел не ахти. Фаркерсон же был не из тех, кто причиняет другим боль. Эту щель, заметил он, пожалуй, можно залатать, если подойти к делу с умом и засучить рукава. Он тянул слова на манер фермера из прерий, робко предлагая свои услуги. Он с удовольствием занимается по хозяйству вечерами. Впервые за утро в глазах О. К. Смита забрезжила надежда.

Поднявшись из подвала, они занялись осмотром комнат: потолки, стены, стенные шкафы, кладовки. В кухне миссис Фаркерсон, завидев гору грязной посуды в раковине, повела бровью. Она была покупательница, и Смит — вполне понятно — не мог не мельтешить перед ней. Они шли рядом, и Смит разглагольствовал, чуть потея и промокая тыльную часть шеи белым платком. Лэндон и Фаркерсон шли следом, лишь изредка обмениваясь фразами. Пусть сделку заключают деловые люди. А Лэндон с Фаркерсоном… переговоры — не их конек.

Наверху, в спальне Шери-Ли, обнаружились интересные образчики настенной живописи: цветные пляшущие человечки и большие шарообразные фигуры. Тут что-то можно будет придумать, заверил Смит. В «Хартстоун» подумают: эти комнаты либо перекрасят, либо скостят пару сотен. Как ни крути, подумал Лэндон, следуя за Фаркерсоном в хозяйскую спальню, а комиссионные Смиту урежут, это его, наверное, и печалит. Но делал он все, что мог, палил из всех пушек бортовой артиллерии. Однако его противник, этот прочный и тяжеловесный корабль, знай себе покачивался на волнах, уклоняясь от снарядов. И оставался на плаву непотопляемым дредноутом. Пожалуй, у Лэндона с Фаркерсоном дела шли лучше. Они смотрели в окно, выходившее на обглоданную лужайку перед домом — там была одна Шери-Ли, она стояла в тени у края навеса, бессмысленно пинала ногой комок ссохшейся грязи и сопела. А где же ее мать, эта охваченная смятением женщина? Возможно, забилась в платяной шкаф и теперь задыхается в благовониях сирени. После минутной тишины Фаркерсон заметил, что трава как будто уже свое отжила. Да, в этом доме есть над чем поработать. Но цена по торонтовским стандартам чертовски привлекательная, и до его работы отсюда рукой подать. До нового завода — всего пара миль. Вверх по шоссе. Раньше он работал механиком в Саскатуне, провинция Саскачеван, а недавно его компания перебралась в Торонто. Крупной тяжелой ручищей он провел по подбородку, ясные карие глаза изучали залитую солнцем улицу.

— Но жизнь здесь кипит, верно?.. С Саскатуном-то никак не сравнить…

Лэндон согласился, в глубине души сочувствуя этому человеку. Эдакий робкий и тихий флегматик. Из тех, над которыми подшучивают на вечеринках. Встанет такой со стула и видит — только слишком поздно, — что сидел на кучке резинового дерьма! А когда тебя в середине жизни выдергивают с насиженного места, радости мало. Хорошее дело — тащись через полконтинента и обживайся среди бешеного грохота автострад и многоэтажных новостроек! А там у него, наверное, был солидный домик из кирпича, где-нибудь на тихой зеленой улочке. Друзья, с которыми прожил бок о бок всю жизнь. Ритуалы. Корни. Привычки. Но у него по крайней мере осталось ремесло, и Лэндон спросил его: неужели в Саскатуне не нашлось работы для механика? Они пошли в другую спальню, и Фаркерсон ответил:

— Дело в пенсии, мистер Лэндон. Я проработал на одном месте двадцать два года, а это кое-что значит. И профсоюз у нас — дай бог каждому. Как же я все это брошу? Надо быть круглым идиотом. Сразу терять столько льгот! Но мне так или иначе осталось десять лет, а там — будь здоров, не кашляй. У нас людей выпроваживают в пятьдесят пять.

— Правда? — спросил Лэндон. Значит, и ему осталось всего тринадцать лет?

— Наверное, тогда мы вернемся назад, — сказал Фаркерсон. — Поначалу мы с женой думали поселиться в квартире. Но черт бы побрал все на свете, я люблю работать руками, что-то мастерить. Не представляю, как бы я мог жить в такой белой здоровенной коробке из-под сахара. Это же никаких нервов не хватит. Бывало, едешь мимо таких домов и думаешь. Думаешь: ну что человек там может делать? По вечерам. Смотрит, наверное, телевизор или радио слушает. Не знаю…