Лина Данэм - Я не такая. Девчонка рассказывает, чему она «научилась»

5. Все ненавидят костюмы. Даже деловые люди и чиновники.

6. Как ни бесят меня фильмы, где режиссер «признается в любви к Нью-Йорку», «Нью-Йорк — третий герой любовной истории», я признаю, что нет ничего киногеничнее уголка Среднего Манхэттена зимой или парома на Статен-Айленд в середине августа.

7. Круглосуточная аптека на углу Восьмой и Сорок восьмой улиц, где попросить клонопин в три часа ночи так же нормально, как жителю городка Бетесда прийти за молоком в пять утра.

8. Окружающие не всегда вежливы, но иногда больше чем вежливы — добры. Они дадут вам выпить чаю, когда у вас не найдется мелочи. Или пропустят в такси, которое поймали первыми, если вы плачете. Или разрешат посетить туалет, не заставляя ничего покупать. Бросятся на помощь, если вы на полном ходу угодили каблуком в выбоину. Помогут поймать перепуганного вислоухого кролика, который несколько недель жил на парковке в квартале Дамбо.

9. Здесь всем дают клички. Буквально всем . Если у вас есть влагалище, природное или искусственное, вас будут звать «mamí» [65] Крошка (исп.). , «сладкой» или «Бритни Спирс». Народ знает толк в кличках. Например, однажды моя сестрица шла по улице в толстых темных очках, и какой-то бездомный пробормотал ей вслед: «Займись со мной ботаникой».

10. Здесь я появилась на свет, Нью-Йорк мне родной. Он сидит у меня глубоко внутри, как застарелая болезнь. Случается, я иду по Сохо или Бруклин-Хайтс и вдруг останавливаюсь как вкопанная, уловив особый запах, особый букет духоты, и забываю обо всем прочем. Сколько всего заключено в этом запахе! Жаркий вечер, когда меня волокли домой с рынка Бальдуччи, потому что туфля из ПВХ натерла мне волдырь; каждый шаг я молилась о такси, ужасаясь тому, что дом совсем близко, его уже видно, а я все иду и иду. Тенистая улица: я смотрела на нее из окна стоматологического кабинета, пока врач не засунула свои толстые пальцы мне в рот. День, когда мы сильно опаздывали в школу, да еще шел ливень, так что мы залезли в кузов грузовичка, развозившего соевое молоко, — мама до сих пор это отрицает. Вот я сижу в переулке с мальчиками из другой школы и смотрю, как они курят. Жду, когда родители вернутся домой, потому что забыла ключи, и писаю в чей-то цветочный горшок. Опускаю глаза и понимаю, что каким-то образом по колено забрызгалась грязью. А еще был случай, я ехала на такси справлять свой день рождения, и машина сбила старушку. Она лежала на дороге, рядом валялась ее челюсть, таксист поддерживал ее окровавленную голову, а я съежилась в комок и дрожала, пока меня не заметил прохожий, которого попросили убрать машину с перекрестка, и тогда я произнесла, судорожно вздохнув: «У меня сегодня день рождения». Или другой случай: я выгуливала собаку, на мне был сарафан, и я поймала взгляд парня, который ехал мимо на велосипеде, и он врезался в припаркованную машину, а я сбежала. Что ни метр, то воспоминание. В этом смысле Нью-Йорк такой же, как все другие города на земле.

История, в которую никто не верит.

Шла моя третья школьная весна. Мы отправились на экскурсию в так называемую «Лабораторию природы». Проведя три дня в глухом уголке на севере штата Нью-Йорк, мы должны были научиться работать в команде и получить новые познания в истории и экологии. Меня мутило при мысли об этом целых два месяца, с тех пор как я принесла родителям бланк разрешения в тайной надежде, что они вернут мне его со словами: «Ни в коем случае! Чтобы наша дочь ушла в леса на трое суток? ЗАБУДЬ ОБ ЭТОМ».

Я ни с кем не дружила. По собственному выбору или по другой причине — я не могла объяснить ни себе, ни родителям, которых это явно беспокоило. Я тревожилась уже от того, что уезжаю из дома на целый день, на большой перемене обязательно звонила маме, и если она не брала трубку, у меня прихватывало живот. Я была бы счастлива, если бы родители решили перевести меня на домашнее обучение, избавили от необходимости изображать социализацию и позволили мне сидеть вместе с ними в мастерских, где я чувствовала себя на своем месте.

Кажется, я действительно возненавидела школу, как только туда попала. Отец часто вспоминает мое первое впечатление от детского сада. Когда я вернулась домой и плюхнулась за свой столик, папа спросил: