Вячеслав Кашицын - Ни стыда, ни совести [сборник]

— А в чем…

— Разница в том, что масштаб совершенно иной. И резонанс. И, главное, мотив. Вы меня, Игорь Рудольфович, удивляете. Это же очевидно. Вы разве не представляете, чем будете владеть, если с вас снимут подозрения? Виллы на Сардинии и Мартинике, недвижимость в Европе и в Москве, акции алмазных компаний, машины и яхты, да мало ли что еще! Ради этого, конечно, стоило рискнуть.

Теперь я кое-что понимал. Вернее, почти все.

— И они считают, что я специально организовал эту аварию, чтобы устранить мою жену? Ради денег? Вы это хотите сказать?

— Да, Игорь Рудольфович! Да, именно так.

Говоря это, он смотрел на меня острым, изучающим взглядом.

— Но ведь это… бред!

В моем голосе, однако, не чувствовалось уверенности.

— Бред, говорите? Игорь Рудольфович, я тоже вначале так полагал. Но тут нужно учитывать не только, кем была она, но и кто такой вы. Версия следствия такова: вы тщательно спланировали эту аварию и реализовали свой замысел хладнокровно и точно. В пользу этого свидетельствуют, повторюсь, особая система безопасности автомобиля, благодаря которой вы не пострадали вовсе, тот факт, что вы намеренно выехали на встречную полосу, а также то обстоятельство, что вы — акцентуированная личность.

— Какая?

— Акцентуированная. Психотип, склонный к риску. И маниакальным идеям. Ну и, соответственно, их реализации.

Я взялся за голову.

— Но все, впрочем, не так просто, — продолжал адвокат. — И у нас есть свои козыри. Это дело нельзя будет сфабриковать, о нем уже пишут газеты. А это значит, что им придется соблюдать форму.

— Что… вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что ваш тесть, г-н Пешнин, использует все свое влияние, чтобы отомстить вам за смерть любимой дочери. Чтобы вы, например, погибли здесь насильственной смертью. Но сделать это ему будет не так-то просто, потому что сейчас, благодаря СМИ, к вам приковано всеобщее внимание. И не только ликвидировать, но и осудить вас без огласки у них не получится. А сделать это на открытом процессе, с теми доказательствами, которые есть, не так легко, как кажется. Следовательно, они будут либо собирать доказательства более веские, либо выбивать у вас признание. Так что, Игорь Рудольфович, версия с состоянием аффекта — единственно верная, и на ней нам надо стоять.

— Разве… других нет? — Я чувствовал, что начинаю, вопреки своей воле, соглашаться с ним.

— Есть, но… Допустим, ваша невменяемость. Но это дело слишком хлипкое. Вам Пшенка говорил? Даже если экспертиза вынесет положительный вердикт, у вас будут проблемы с собственностью.

— А вас только она и заботит? — не удержался я.

— И она тоже. И вы. Повторяю, вам пытаются инкриминировать статью 105, «Преднамеренное убийство с отягчающими обстоятельствами», которая, как я уже сказал, предусматривает высшую меру. На практике это будет означать, что вас осудят, шумиха вокруг вашего имени стихнет, и вы погибнете каким-нибудь изощренным образом, в соответствии с представлениями вашего тестя. А в протоколе будет указано «При попытке к бегству» или «В связи с несчастным случаем на стройке». Поверьте, Игорь Рудольфович, я не пугаю вас: такова реальность.

На мгновение я задумался.

— Вы хотите, чтобы я заявил, что она… что я… — Я даже не мог представить себе, что предлагал мне адвокат. — Нет.

Он помолчал, раздумывая. Пожал плечами.

— Хорошо. Во всяком случае, не отвергайте эту идею с порога. Как бы то ни было, нам надо выиграть время. И не говорите Пшенке много. Ссылайтесь на свое состояние. «Не помню», «не знаю» — вот такими должны быть ваши ответы. За то время, пока они будут добывать показания, мы подготовимся к процессу. Игорь Рудольфович, а вы с сестрой давно виделись?

Вопрос был настолько неожиданным, что застал меня врасплох.

— Да… Девять лет назад.

— На похоронах родителей?

— Какая разница? При чем тут она?! И… родители?

— Дело в том, Игорь Рудольфович, что ваша сестра изъявила желание с вами встретиться.

Я испытал странное чувство: боль и сладость одновременно. Ну что ж, пусть увидит меня в тюрьме, хорошее место для свидания.

— Когда?

— Завтра.

— Я… я не знаю.

— Она очень настаивала. Все же вы родные, какие бы отношения между вами ни были.

— А свидание мне разрешат?

— Да, я уже позаботился.

В конце концов, Настя никогда не лгала мне. Кому, как не ей, я могу верить? Я должен знать, что происходит там, во внешнем мире.

Он уже собрался уходить, как вдруг меня осенило.

— Подождите, Сергей… А ведь я в самом деле находился в состоянии аффекта. Всему виной наш пассажир. Ну, этот гастарбайтер, которого мы взяли около Тарасовки. Что с ним стало, кстати?