Марк Харитонов - Джокер, или заглавие в конце

— А вы что, уже прочли? — засомневался Тольц.

— Заглянул бегло. — Я замялся. Не хватало ему еще ставить меня в неловкое положение. — Вы, насколько я понял, ищете что-то в области, общей для поэзии и науки… мы ведь об этом успели поговорить раньше? — Я опять обращался к студенту на «вы», само собой получилось. — Тень предмета, которого не существует, порождает предмет … я, кажется, верно запомнил? Видите? Звучит как поэтическая строка, немного странно для реферата по математике. Или по информатике? — Я чувствовал, что без надобности влезаю в подробности, совсем уже ни к чему.

— Но это же не я сочинил, то, что вы цитируете, — сказал Тольц. — Это все выдала Кассандра. то есть компьютер. Если бы я не отключил принтер, она бы печатала километрами, у меня бумаги бы не хватило. Столько загрузил в нее за полгода. А вчера вспомнил вашу подсказку, о стихах, ввел строчку — у нее такое пошло! Я все еще не успел посмотреть. Говорят, у компьютера не может быть чувства юмора, да? Я сначала подумал, что издевается. Но у меня же сказано все на первой странице, остальное читать не обязательно. Главное я хотел объяснить вам устно.

— На первой странице? — переспросил я.

— Ну да. Где реферат? Дайте, пожалуйста, я вам покажу.

Я, видимо, стал оглядываться, словно не мог сразу вспомнить, где и что следовало искать. Хорошо, что Наташа раньше меня поняла мое состояние. Должно быть, подумала, что я просто подвыпил, не стоило показывать это перед студентами. Не ходи, остановила меня, постой с гостями, я сама принесу.

Мы вчетвером остались в прихожей. Смутные лица смотрели на меня откуда-то сверху. Чувство тесноты. Мысль: сюда надо бы лампу поярче. Сознание, что происходит что-то не совсем правильное, может произойти. Отказать студенту было нельзя. Ему это было нужно. Нужно было что-то доказать, не передо мной — перед ней. Помнил ли он, что с ним было, понимал ли, что его ждет?

Вернулась Наташа с листками, передала мне. Я заглянул в начало. Предмет не определен правила неизвестны… заглавие в конце. Нет, пусть смотрит сам.

— Предмет не определен правила неизвестны. — прочел теперь вслух Тольц. — Но это же не первая страница. Где первая, куда она девалась?

Я чувствовал, как взгляды перемещаются опять на меня.

— Это все, — сказал я. — Все, что вы мне принесли. Там в конце два листа слиплись, — добавил я. — Вы так принесли. в таком виде.

Понимание дошло до нас, видимо, одновременно. Тольц перевернул листы.

— Извините, — спохватился виновато, — я, наверное, нечаянно переложил страницы, не заметил. Первая просто оказалась в конце. Извините. черт, действительно слиплось. — Он стал отколупывать ногтем, получалось не сразу. — Вот же.

Отлепил наконец последнюю страницу, немного все же отодрав бумагу вместе с буквами, переложил в начало, стал читать вслух. Лампа, стены, смутные лица, все плыло вокруг вместе с его голосом. Наташа крепко держала меня под руку, до меня доходили неполные клочки фраз. Компьютер не может создать новую идею, но может выстроить и обновить… когда на выходе получаешь результат, который на входе отсутствовал… возможность проследить, понять… вокруг разрастается пространство непредсказуемого… незавершенность открывает область свободы…

Мне еще удавалось следить за собой, хватало соображения молча кивать. Все, сказал, все. Очень интересно. Устно добавите, что надо, потом, охотно послушаю, сейчас не совсем подходящая обстановка. Получилось, кажется, связно, я даже сумел улыбнуться. Больше говорить не стоило, слова бы меня выдали. Показал движением руки: давайте. Давайте вашу зачетку. А ручка? Где была моя ручка?

Монин среагировал первым, вложил мне в пальцы свою. Кажется, он тоже вслед за Наташей понял, что со мной что-то происходило. Тольц полез в карман, чтобы достать зачетку…

Как будто разворачивалось своим чередом бредовое видение: в руке у студента оказалась пластиковая пробирка или флакон. я его узнал, хотя никогда не видел. Роман поднял недоумевающий взгляд, перевел его с одного на другого. Лиана сама взяла флакон из его пальцев, посмотрела, наморщив непонимающе нос, передала Монину. Тот, чуть приподняв, показал его мне, но передавать не стал. Пузырек прозрачно отсвечивал, почти пустой, только на дне что-то виднелось. Шарики, пилюли, какой-то остаток? С расстояния в таком свете было не разглядеть. Как это следовало понимать? Значит, эта штуковина там, в кармане, все время и оставалась? Подтверждалось все-таки не лучшее подозрение?