Александр Локшин - Птичий человек и другие рассказы

— И все-таки, — прервал общее молчание Леонид Витальич,

— и все-таки, я должен вам сказать, что то разочарование, о котором нам поведал Валерий, — это еще не настоящее разочарование!

— Как?! — ахнули Валерий Евгеньич и Петр Иваныч.

— А вот так! Разочарование, боль от которого проходит за день, два, за неделю — это пустяки. Настоящее разочарование остается с тобой на всю жизнь. И это, доложу я вам, господа, — разочарование в самом себе!

— Тебе ли это говорить! — возмутился Валерий Евгеньич. — Ты, можно сказать, из всех нас… наиболее… Общепризнано, что ты… И вообще…

— Нет, Валерий, — с грустью отозвался Леонид Витальич, — дело совершенно не в этом. Не имеет значения, что я и то, и се, и пятое-десятое… Когда-то я должен был совершить один поступок, долго готовился к нему, а когда пришло время… не смог… И не могу этого себе простить. Я должен был преодолеть инстинкт самосохранения! И оттого, что не смог, разочаровался в себе. Понимаете?

Наступило всеобщее молчание, никто не стал требовать от Леонида Витальича разъяснений.

— Да, Леня, — вымолвил, наконец, Валерий Евгеньич, — признаю, хоть это и мне и обидно, но твое разочарование, так сказать, более значительно, чем мое… Похоже, у тебя все шансы выиграть… Не думаю, что Петька сумеет тебя переплюнуть!

Дождь к этому времени уже прекратился, и ворона, сидевшая на заборе, трижды каркнула, как бы подтверждая правоту слов Валерия Евгеньича.

— Ну что, Петя, чем ты нас порадуешь? — обратились Валерий Евгеньич и Леонид Витальич к Петру Иванычу.

— Эх, господа, — раздался в ответ надтреснутый голос, — что-то вы мелочитесь. Не мыслите глобально. Любовные какие-то воспоминания дурацкие вас угнетают. Инстинкты какие-то зачем-то преодолеваете. Вы только подумайте — мы все живем, непонятно зачем. Пройдет не так уж много времени, и не останется ничего. Ни нас с вами, ни вороны вот этой, ни забора, ни дождя, ни людей вообще, исчезнет всякая жизнь — разумная и неразумная. Разве не это — главное разочарование, а? Разве это нам обещали в детстве, господа?

— Петь, понимаешь, конечно, ты выиграл и мы тебе заплатим, — обреченно сказали Валерий Евгеньич и Леонид Витальич, — но как-то некрасиво это с твоей стороны. В следующий раз ты уж так не делай. Ты же не только у себя, но и у нас отнимаешь вот это самое, ну, которое, как оно называется…

2016

Когда я бодрствую, все идет отлично. Или, по крайней мере, хорошо. Хотя мне уже много лет, я по-прежнему занят рыбной ловлей. Я ловлю рыбу старинным способом, которому научил меня отец. Молодые не хотят брать с меня пример, но это их дело. Пусть сначала поживут с мое, тогда, может быть, поймут что к чему… Еще люблю сидеть на камне и смотреть, как солнце погружается в море. Если солнце такое горячее, то почему море не закипает? Наши старики не знают, но их это не волнует. Они говорят: «Этого все равно никогда не узнать.»

А некоторые добавляют: «Если бы вода закипела, то вся рыба передохла бы. А мы тогда умерли бы с голоду.»

Но, так или иначе, день проходит. А ночью меня преследуют кошмары. Точнее, один и тот же кошмар, который повторяется снова и снова.

Как будто я живу не на острове, а в огромном чужом городе, темном и мрачном. Существа, населяющие этот неприятный город, не похожи на людей, но называют себя людьми. Как избавиться от этого сна? Как проверить — сон ли это на самом деле? Вообще, как отличить сон от яви? Раньше я не задумывался над этим, но сейчас такое умение мне стало необходимо.

Вот, что я придумал. Днем, на песчаном берегу я выложил из маленьких камешков надпись: это не сон.

На следующий день, вернувшись на то же место, я не обнаружил сделанной надписи. И это было совершенно естественно. Ночью, как мне рассказали, был сильный шторм, и волны смыли мои камешки… Это было логично, а ведь именно логика событий отличает явь от сна, где нам могут мерещиться самые невероятные, безумные вещи!

Но ночные кошмары продолжались.

Мне снилось, что я вместе с другими такими же несчастными, которых отобрали по какому-то непонятному мне признаку, должен был явиться на вокзал. Никаких теплых вещей брать с собой нам не разрешалось, хотя мороз пробирал буквально до костей.

Никто не сопротивлялся, и смотреть на это было совершенно невыносимо. Ощущение общего безумия укрепило меня в мысли о том, что все это только сон. Я попробовал что-то сказать в нашу общую защиту, но язык буквально прилип к гортани, и, как это обычно бывает во сне, не смог вымолвить ни слова. Только хрип вырвался из моего горла!