Алексей Макушинский - Макс

— Не в том смысле, — сказал Фридрих. — Пойдемте просто на улицу… погуляем… почему бы и нет?..

— Ну… если ты непременно этого хочешь… — сказала Лиза.

— Непременно, — сказал Фридрих. — Я этого непременно, непременно и.

— Непременно.

— Хочу.

— Тогда пойдемте, — сказала Лиза.

Они пошли втроем в тот — теперь уже с первой травою, первыми листьями на еще, впрочем, сохранявших свои черные, четкие очертанья деревьях — почти пригородный — полупарк, полулес, где он, Макс, бродил когда-то один — в какое-то, от него, Макса, теперь уже, в свою очередь, отступившее, отдалившееся, хотя и не забытое им, разумеется, утро; Фридрих, несмотря на Максовы возражения, по-прежнему убежденный в том, что Макс все читал, заговорил с ним, чуть-чуть подчеркивая, конечно, наивность своих вопросов — объясните мне, что значит, собственно?.. — смеясь над собою, о разных, перескакивая с одного на другое — мир названий разбился, мир имен тоже — ему, Максу, отчасти, в самом деле, знакомых, отчасти, разумеется, нет, вполне умозрительных, скажем так, сочинениях, отвлеченных понятиях — обнаружив, со своей стороны, и некоторые, удивившие Макса, весьма расплывчатые, впрочем, познания в этой — как он сам выразился — ему, то есть Фридриху, вполне чуждой области, и неожиданную готовность к расширению их; Макс, по мере сил отвечая на его вопросы, не совсем всерьез, но и не совсем — не всерьез отвечая на них, быть может, смотрел, конечно, вокруг — не узнавая ни той аллеи, в которую свернули они, ни деревьев, ни сменявших друг друга прогалин; они шли совсем не в ту сторону, в которую шел он тогда; поляна, с футбольными, значит, воротами, осталась у них где-то слева; он, Макс, так и не увидел ее; Лиза, не принимавшая никакого участия в их разговоре, вдруг, приблизившись, дотронулась своею рукою до Максовой.

— Вот и озеро, — сказала она.

— По-моему, это пруд, — сказал Фридрих.

— Это озеро.

— Да нет же, душа моя, это пруд.

— Хорошо, пускай пруд.

— Какой пруд? — спросил Макс.

— Вон… там… за теми березами.

Там оказался, в самом деле, пруд, за березами, мерцанья и блики среди белых стволов. Они спустились к воде; Макс, глядя на воду, чувствовал, рядом с собою, ее, Лизино, присутствие и дыханье; тягучий, медленный — отнюдь не лиловый и вовсе, скажем, не фиолетовый — запах духов ее странно смешивался с запахом первой травы, первых листьев, свежей берёсты. Он повернулся к ней; он увидел — прямо напротив — ее — светло-карие — со вдруг расширившимися, вдруг сузившимися зрачками — глаза; он вдохнул — он выдохнул вместе с нею.

— Ну что же, — сказал Фридрих, — пойдемте?

— Да, да, пойдемте, — сказала Лиза — и вновь дотронувшись своею рукою до Максовой, задержав его руку в своей, вдруг — отпустив ее, отступив, улыбнувшись, пошла одна, вслед за Фридрихом, чуть-чуть неуверенно — или так казалось ему, то есть Максу, — ступая по еще чуть-чуть вязкой, скользкой, чуть-чуть поблескивавшей на солнце тропинке, почти целиком огибавшей этот — не очень большой, с отчетливой линией берега — пруд, о существовании которого он, Макс, вообще не подозревал до сих пор… он же, Макс, справляясь или не справляясь с волнением, его охватившим, закурив сигарету, погасив спичку и проследив за своими движениями, еще и еще раз посмотрел, наверное, на воду, на другой берег, с двумя, тоже, березами, отражавшимися в воде, на пологий скат сбегавшего к берегу косогора… и затем пошел, в свою очередь, вслед за ней, то есть Лизой, уже почти догнавшей, в свою очередь, Фридриха.

— Да, да, все дело в этом чувстве жизни… конечно.

И они уже были там, Лиза, Фридрих, на том берегу; отраженья их двигались вместе с ними; слов их он, Макс, не слышал; Фридрих, в ответ на что-то, сначала кивнув, затем покачав головой, рассмеялся.

И что-то как будто парило, медлило там, на том берегу, над березами, весенняя тонкая дымка, прозрачный пар, поднимавшийся от земли… и когда они возвратились к Фридриху, выпили чаю, Фридрих, посмотрев на Лизу, затем на часы и схватившись вдруг за голову, объявил, что ему нужно при всех обстоятельствах, непременно и обязательно, зайти… здесь рядом… по делу, что он сам не знает, как мог он об этом забыть, но что он, Фридрих, вернется, по всей вероятности, через час, даже раньше, и что они, Макс и Лиза, могли бы подождать его здесь, у него… чему он, Фридрих, был бы в высшей степени рад.

— Конечно, мы подождем тебя, — сказала Лиза. — Правда? — (к Максу…).

— Конечно.

Уже был, опять, вечер; уже сгущались сумерки в комнате. Он подошел к окну, Макс; сиреневым, розовым отсвечивала, за окном, крыша соседнего дома.