Эдуард Лимонов - Книга мертвых-3. Кладбища

Прошли годы. В мае 2009‑го Варенников умер и его гроб был выставлен для прощания в клубе рядом с российским Пентагоном — грандиозным Домом Советской армии.

Я услышал про «прощание с телом генерала армии, депутата, бывшего главнокомандующего Советскими войсками в Афганистане» и пошел. У меня было к нему двойственное чувство. Как к вельможе, с коровой в военном самолете летящем в Афганистан, а потом эта картинка, натюрморт, можно сказать, со стаканом молока и с Егором Гайдаром, — это раз. И вторая картинка — молодой капитан ВОВ поднимает с пистолетом людей в атаку. И уже седовласый man, суровый англоман в сухом кителе, отказывающийся от амнистии. Это два.

Было душно. Собиралась гроза. Через всю обширную площадку перед клубом армии тянулась густая очередь из военных, с вкраплениями штатских. В сопровождении моих товарищей («Электроник» неприлично пришел в шортах, и я приказал отправить его домой) я скромно стал после группы курсантов. Очередь двигалась медленно.

Однако вскоре меня высмотрел один из офицеров–распорядителей с траурной повязкой и подскочил: «Для гостей вашего ранга нет необходимости стоять в очереди».

— Я как все, — начал было я.

— Следуйте за мной, Эдуард Вениаминович, право же, так лучше, — мягко сказал офицер. Пришлось идти. По пути со мной поздоровался… большой чин. Он стоял на солнцепеке и кого–то поджидал. С одинокими, но внушительными звездами на погонах.

«С вами маршал поздоровался, вы заметили?» — прошептал Михаил.

«Маршал? Я думал, генерал. Большая звезда».

«Очень большая, маршал. Вы с ним знакомы?»

«Понятия не имею, кто это».

За офицером мы поднялись в зал. На самом деле нас уже была целая группа, человек с полсотни. В зале звучала приглушенная траурная музыка, гроб был подсвечен, поставлен углом к полу, так что изголовье оказалось приподнятым. Варенников лежал лишь чуть более бледный, чем при жизни.

«Научились хоронить достойно, — прошептал Михаил у моего уха. — В девяностые так не умели».

Пахло сырой хвоей. Постоянно вносили венки. Кто–то кашлял. Никто не плакал. Человек умер в 86 лет, чего ж тут плакать.

Рохлина я впервые увидел по ящику телевизора, на экране теле-. Началась война в Чечне. Наши танковые неуклюжие колонны вошли в Грозный и оказались в ловушке. Сухие крошки чечены, лишенные артиллерии и авиации, вмиг изобрели войну по–чеченски.

Основой их тактики послужили виртуозно используемые гранатометы. Больше всего им нравились РПГ‑7 со сменными к ним выстрелами.

Что они делали?

Они в узких улочках Грозного элементарно подбивали передний и задний танки, раскрошив их гусеницы из гранатометов, а затем, измываясь, уничтожали остальные машины, которые в открытом поле наводили ужас, а в городе были беспомощны как овечки.

Чеченцы послали на фиг все военно–академические премудрости, они не изучали ни опыт битвы при Каннах, ни прорыв немецких танков через Арденны в обход линии Мажино.

Чеченцы инстинктивно создали «пятерки». Каждой был придан как минимум один гранатомет (а лучше — два), в состав пятерок входили еще: пулеметчик со своим «красавчиком» (так называли пулемет в Чечне) и несколько автоматчиков.

Пятерки располагались вдоль улицы, по которой двигались, фырча, разогретые русские стальные машины. Гранатометчик из полуподвального или с первого этажа бил по гусеницам, останавливая танк. Пулеметчик бил со второго, сверху по бензобаку. Танк загорался. Когда открывалась крышка башни, вылезающих из пожара танкистов убивали автоматчики. Если танк не загорался, чеченец с гранатометом перемещался на второй этаж и прицельным выстрелом сшибал башню танка к чертовой матери. Это не так сложно, башня часто валяется рядом или отброшенная от тела танка, вы обращаете внимание на это сейчас, когда смотрите новости с войны на Донбассе.

Несметное количество русских танков уничтожили таким образом в Грозном перед Новым 1994 годом бравые чеченцы. Вина за разгром лежит на российском генералитете, на Генеральном штабе армии, на штабе сухопутных войск, на штабных, обученных, как обезьяны, воевать в стиле Второй мировой войны, которая черт знает когда закончилась. Штабные всегда воюют прошлую войну, а за их ошибки платят солдатики своей кровью.

Лев Рохлин — один из немногих генералов, кто сумел организовать оборону. Может быть, потому, что за плечами у него были уже две азиатские войны: Афганистан, где он был дважды ранен в 1982–1984 годах, и участие в Нагорном Карабахе.