Катя Ткаченко - Ремонт человеков[Иллюзии любви и смерти]

Они вообще боятся нас, почти все, хотя, наверное, есть и исключения, вот только я их не встречала. Видимо, мне просто не повезло.

Муж садится в машину, машина трогается с места. Скорее всего, он поехал на встречу с Николаем Александровичем, по поводу которой звонила Майя. Та самая, с молодым и энергичным голосом. Молодым и звонким. Майя, которая напомнила мне про женщину с дискеты.

Я намыливаюсь и начинаю лениво поливать себя из душа.

Все тот же ритуал, хотя он доставляет удовольствие. Всегда. После него становится легче. После сна становится легче тоже. И после коитуса. Хотя сейчас я бы три раза в день не выдержала, мне хватает и одного.

Наверное, именно поэтому он и хочет меня убить, вот только не придумала ли я все это себе сама?

Женская логика, о которой они так любят рассуждать и так любят на нее ссылаться.

Я думаю о том, брить ли мне ноги или нет, и чувствую, что сегодня я это делать не буду — мне лень. Хотя бы потому, что я очень долго думала о том, что мне надо это сделать. А раз надо — то не буду. Что я очень долго. Что мне надо сделать.

Что.

Что–то.

Что–то должно произойти.

Муж уверенно ведет машину и едет куда–то в южном направлении. По дороге, ведущей в южную часть города. К югу.

Мы живем на севере. Точнее — на северо–западе.

Если что–то должно произойти, то это произойдет.

Я сижу в засаде и жду. Это очень скучно — ждать так долго, но к тридцати шести ты уже умеешь ждать. Ты не умеешь этого в десять, в четырнадцать, в шестнадцать, в восемнадцать.

Как не умеешь этого в двадцать, двадцать два, двадцать шесть, тридцать и даже в тридцать два.

А в тридцать шесть уже умеешь, хотя — может — просто себя обманываешь.

Потому что ждать, скорее всего, уже нечего и все будет так, как и было.

Жизнь, состоящая из ритуалов. От начала и до конца, хотя о конце я никогда не думаю.

Это они постоянно загружены тем, что они смертны. Пусть и скрывают это от всех, даже от самих себя. Это единственное, что их волнует. Поэтому им никогда нас не понять — для них важно другое, постоянно занимать себя всем, чем угодно, лишь бы отвлечься от этих мыслей. Зарабатывать деньги, играть в теннис, ездить на машинах, заниматься любовью. Активное начало, мачо натуралис.

Поэтому для них так важно и количество женщин, чем их больше, тем сильнее ощущение бессмертия.

Хотя бы потому, что они хорошо осведомлены в том, что и сами были рождены женщинами, а значит — они слабее нас. И проникновение в лоно для каждого из них — это прикосновение к нашей силе. Хотя и тут боги на нашей стороне, потому что это мы становимся сильнее после того, как они разряжаются в нас, мы вычерпываем, высасываем. выдаиваем их до капельки и они лежат рядом, довольно похрюкивающие и усталые, оросившие, кого–то оплодотворившие, но так и не понявшие главного — если что и дает бессмертие, так это любовь, а не тот физиологический акт, которым они ее так часто подменяют.

Вот только я и сама до сих пор не знаю, что это такое — любовь.

Знаю, что такое страсть, что такое безудержное желание и такая же безудержная нежность.

Знаю, что такое похоть и что такое омертвелое равнодушие, как знаю, и что такое ревность.

Может, все это и есть любовь, вот только я сомневаюсь.

Скорее всего, в каждой из нас живет лишь желание любви, счастливы те, у кого есть дети — они находят эту любовь, но мне этого не дано.

И я уже привыкла к этому, хотя точнее сказать — начала привыкать.

Я начала к этому привыкать, как начала привыкать к тому, что в левой половинке моего головного мозга постоянно присутствует живущая отдельно от меня картинка: что сейчас делает мой муж.

Смешно, но отчего–то мне казалось, что я буду чувствовать это по другому, что это будет где–то в груди, там, где кубик.

Но все это происходит в голове.

В моей голове, которую я сейчас сушу феном.

Мои крашенные, коротко стриженные волосы.

Мою стрижку «под мальчика».

Мальчик–блондин, с грудью взрослой женщины и бритым лобком.

Муж выходит из машины, включает сигнализацию и заходит в незнакомый подъезд.

Я почему–то прекрасно знаю, что это тот самый подъезд, в который он должен был войти еще ночью, когда мы с ним ловили машину на обочине дороги у станции метро, но снотворное подействовало и я уснула.

Мне интересно, что будет дальше, я иду на кухню, совершая все тот же опостылевший ежедневный ритуал.

И мне намного лучше, чем всем остальным женщинам, кто сидит сейчас дома.

Они вынуждены смотреть телевизор, все эти бессмысленные телесериалы.