Андрей Матвеев - Indileto[роман в 22 уровнях]

Для одного человека этого уже было слишком.

— Терпи, — сказал каким–то очень серьезным голосом Манго — Манго, — это еще не все.

Лапидус открыл глаза и с ужасом увидел, что вся эта орава обступила Лапидуса тесным–претесным кольцом. Мальчики приспустили свои лохмотья и приготовились — в свою очередь — обмочить Лапидуса. По команде. На раз–два–три. Они стояли кольцом, держали ручонками свои маленькие пиписьки и направляли их в его сторону.

— Раз–два–три! — сказала та девчушка, что помочилась на Лапидуса первой.

Лапидусу ничего не оставалось, как начать считать количество струек, падающих на него.

Одна, две, три, четыре, пять…

Он почувствовал, что начал вонять.

«А потом они меня забьют, — подумал Лапидус, — палками! Они меня забьют до смерти, обдерут, как этого кота, и повесят на проволоке…»

— Дурак, — сказал ему Манго — Манго.

— Идиот, — внезапно добавила начальница, натягивая обратно свои черные ажурные трусики и с сожалением поглядывая на Лапидуса, — я даже кончить не смогла!

«Кого бы я хотел сейчас увидеть, — вдруг подумал Лапидус, — так это Эвелину…»

— Конечно, — засмеялся Манго — Манго и внезапно пропел: — Синяя машина, в ней едет Эвелина, на ней большие черные очки…

Лапидус почувствовал, как его опять пнули в бок — больно и безжалостно.

Его животное чутье сообщило, что за этим последует град подобных пинков.

И Лапидус начал звереть.

Он лежал на спине и чувствовал, что затравленному зверю пора пробиваться сквозь кольцо этих, нанюхавшихся клея и прочей пакости, крысят. Ему надо вскочить, разметать, порвать, сожрать, пробиться, убежать.

— Ну что, — сказало то самое маленькое существо, которое первой помочилась на Лапидуса, — может, мы с него штаны снимем?

— Снимем, — заорал хор, — снимем!

Лапидус зарычал и подпрыгнул. Его тело болело, его правая нога плохо двигалась, его ладони и локти были ободраны в кровь, его тело и лицо были залиты мочой. И с него хотели снять штаны. Что они собирались делать дальше — Лапидус мог только догадываться, но он понимал, что ничего хорошего. Они могли кастрировать его, могли изнасиловать и перезаражать всеми теми болезнями, которые носили в себе. Гонореей. Сифилисом. СПИДом. Гепатитом А и гепатитом Б. И прочей мерзостью.

Лапидус зарычал, подпрыгнул и вцепился зубами в плечо близстоящего существа. Существо заорало, остальные бросились на Лапидуса. Лапидус, все так же рыча, кусался и наносил удары. В любом случае он был больше и сильнее, в любом случае они просто застали его врасплох. Он слишком долго бежал сегодня, он слишком устал и потерял много сил. Они загнали его в угол, но он должен вырваться…

— Держи его! — безмолвно вопили существа, визжа, кусаясь, царапаясь и нанося удары.

Лапидус с рыком прорвал круг и вновь бросился бежать. Он опять бежал в сторону той новостройки, в которой наткнулся на труп ободранного кота, все то же чутье подсказывало ему, что бежать надо именно туда. Куча малолетних бомжей, малолетних придурков, ободранных, как труп кота, и измызганных существ все с тем же улюлюканьем преследовала Лапидуса.

Лапидус добежал до цокольного этажа, оказался под бетонными перекрытиями, повернул отчего–то налево, а потом — руководствуясь лишь наитием, лишь все тем же безошибочным животным чутьем — направо, потом опять налево, перепрыгнул через какой–то бетонный блок, опять повернул, где–то рядом шмякнулся брошенный камень, от которого Лапидус увернулся без труда, улюлюканье раздавалось все глуше и глуше, Лапидус побежал быстрее и увидел пролом в стене.

Точнее, не пролом, а прямоугольное отверстие.

И за этим отверстием была улица.

Вечерняя июньская улица на окраине Бурга.

По улице ездили машины и ходили прохожие.

Лапидус вышел на улицу и вдруг почувствовал, что сейчас он потеряет сознание — напряжение стало покидать его, он убежал, он спасся в очередной раз, но что ему делать дальше?

Кольцо обстоятельств сжималось все туже и туже, временами Лапидусу перехватывало горло от недостатка воздуха.

Зона неудач показала свой оскал в полный рот, клыки были очень уж большими, хотя и желтоватыми.

Лапидус сел на обочину дороги и заплакал. Тело болело, руки были ободраны в кровь, правая нога еле двигалась, сам он вонял — хуже некуда. Ему хотелось домой, сбросить с себя всю одежду, принять душ, а потом лечь и лежать. Долго–долго. День, два, три… Лежать и смотреть телевизор, лениво переключая каналы. Смотреть все подряд. А еще — спать. Спать, спать и спать…