Михаил Попов - Большой укол

Стальная дверь приотворилась, и взволнованный голос Надюши спросил, пойдет ли наконец Сергей Сергеевич кушать.

— Не хочу ждать, — крикнул я и улегся на свою странную кровать.

Отдохну…

Закрыл глаза и первое, что увидел — стоящего на коленях белобрысого охранника с коньюктивитом. Увиденный под таким неожиданным ракурсом, он намертво и объемно запечатлелся в моем сознании. Пошел к черту, подумал я и открыл глаза.

И тут снова зашевелились за дверью.

Ага, Роберт, ну входи, входи!

Он вошел бочком, приставным шагом. Приблизился к кровати и сел на «маришину» табуреточку, она всегда забиралась именно на нее полными коленями перед тем как… Впрочем, что это я. Мои безотказные буфетчицы наверняка играют здесь роль живых решеток. Скрашивательницы тюремного досуга. Охранники даже честнее них, не лезут с ласками. Вон, вползли вслед за лысым и наставили на меня дула. Я поискал своего белобрысого друга. Вот он, голубчик… Коньюктивитное око заклеено белым, второе смотри предельно внимательно, за двоих.

Роберт Игоревич громко пожевал губами и даже, кажется, всхлипнул.

— Рассказывайте! — приказал я.

— Что, что рассказывать?

— Все, что не рассказали до сих пор. Ведь я знаю о себе только то, что убил этого седого негра. Согласитесь, маловато, чтобы обрести внутреннее равновесие… Кто мои родители, покажите мне мои детские фотографии… С папой и мамой. Где я учился? Был ли женат? Где мои дети?

— Какие дети?! — застонал он, — вы еще очень и очень молоды.

— Тогда, фотографии.

— Вы, конечно, кинетесь в подозрения, но поймите сами, при вашей профессии не должно оставлять никаких следов, ни на месте преступления, ни в собственном прошлом. Думается мне, вы сами уничтожили все эти альбомы. А родители ваши нам неизвестны. Только вы сами можете себе помочь и только одним способом — вспомнить все. Рассказанная нами биография, даже если бы мы ее знали, вам мало поможет. Слова они есть слова, слова, слова…

Наступило довольно продолжительное молчание, я не знал, как мне опровергнуть болтовню Роберта.

— Ну, что, — кушать? — спросил он с тихой надеждой.

— Для какого же дела меня здесь хранят и готовят и, кстати, почему именно не готовят?

— Готовят, готовят замечательно, очень стараются.

— Не валяйте дурака!

Роберт Игоревич поднял руки, как бы показывая — никого не валяю, руки — вот они.

— А начальство ваше знает, что вы тут со мной делаете?

Он вздрогнул.

— Какое начальство?

— Ну, пахан, босс.

— Ах, пахан, — он облегченно усмехнулся, — пахан в курсе… Это по его указанию все здесь делается.

— По его указанию мне не могут поставить телевизор?

— О, это просто, это так просто, — обрадовался главный надсмотрщик и тут же выбежал в коридор, радуясь, как–будто ему удалось что–то важное совершить. Было слышно, как он отдает радостные суетливые команды.

Я перевел свой ленивый взгляд на охранника. В это время и вбежал Роберт с тремя помощниками в синих халатах, с телевизором в руках. Тут же его включили, замельтешила реклама.

— Вот вам окно в мир.

— Хоть одним глазком взглянуть, — произнес я, все еще глядя на белобрысого.

Роберт Игоревич достал из кармана кассету.

— Вот тут есть для вас кое что любопытное.

Покосившись в его сторону, я спросил:

— А пострелять?

— Что значит пострелять?

— Семенюку хочется поддерживать форму.

51–76

— Ах да, да, да, — решительно закивал Роберт Игоревич, — завтра же поставлю этот вопрос перед начальством, перед, если угодно, самим паханом.

— Поставьте сегодня! Они что уже спать улеглись, ваши паханы?

— Сегодня, так сегодня, — с видом человека, бросающегося в пропасть, сказал главный надсмотрщик.

— И скажите там, что не только из пистолета какого–нибудь паршивого… Пусть готовят базуки, гранатометы и такие же штуки, как у этого коньюктивитного гада.

— Автоматы, — покорно подсказал Роберт Игоревич.

И тут мне пришло в голову, а не «грохнут» ли они меня, решив, что количество хлопот по моему обихаживанию превышает размеры выгоды, которую они рассчитывают от меня получить? Не зарываюсь ли? Не–ет… Если не удавили до сих пор, значит, Сергей Сергеевич Семенюк — птица из самых ценных. Только узнать бы ее породу и маршрут предстоящего полета.

— Все понял… Все передам, все будет. Тренироваться, конечно, надо.

— Вот так–то лучше.

— Значит, мы обо всем договорились?

— Да.

— Тогда на ужин. Прошу! — он подал мне руку.