Михаил Попов - Колыбель

Чтобы составить «игру короля», требовался еще один партнер. Хотел его величество привлечь к столу человека, пользовавшегося его самым большим доверием, — Афрания, но тот уклонился, и, надо признать, правильно сделал: хорош начальник тайной службы, торчащий все вечера на самом освещенном пятачке государства. Вечерами, украшенный пучками светящихся веток, «игровой стол» ярко смотрелся в небе Вавилона. Афрания он «обрел» случайно — вдруг обнаружил, что за ним по пятам следует какой–то худой, особенно чернокожий молодой человек, и сначала решил, что это шпион Председателя. Но требовательный допрос позволил сделать вывод: следит этот человек просто по склонности своей натуры, а не в чьих–то интересах. Глупо было не использовать такую яркую личность не по назначению, среди дикарей так мало было людей с выраженными склонностями.

Первый утренний доклад, по сложившейся традиции, принадлежал Помпадуру. И почти никогда не содержал ничего интересного. Помпадур высматривал, не появилась ли где новая, еще не попавшая в сети сладострастного царского воображения привлекательная убудка. Это была реальная проблема, пресноводные гаремные рыбы его почти сразу же после первого контакта переставали волновать, а наслаждаться женским телом хотелось. Спасение было только в расширении ассортимента. С этим было сложно. То, что Помпадур рекомендовал, слишком уж не подходило его величеству. Надо сразу сказать: ни о какой педофилии не могло быть и речи. Дети обоих полов его не интересовали. Можно ли было поставить это царю царей в заслугу, трудно сказать. Вот если бы у него такая склонность была, а он ей не поддавался, — другое дело.

В общем, его величество сексуально скучал, набравшись посильнее, иной раз устраивал себе гаремный гон с выкрутасами, но чем дальше, тем реже.

Второе задание заключалось в том, чтобы просто отыскать хотя бы пару убудцев, ведущих нормальную половую жизнь. Ему казалось, может и безосновательно, что с этими людьми у него мог бы возникнуть какой–то человеческий разговор. Все же, как ни крути, человек — это хомо совокупляющийся, все остальное — здешние островные дикости.

И, надо сказать, какие–то основания для царских ожиданий были. Он вспоминал иной раз о Мамаше и будущем футболисте. Значит, в принципе кто–то на острове вступает в половой контакт.

И как–то раз повезло — утренний Помпадур, вместо того чтобы, как всегда, разводить виноватыми руками, радостно заявил: есть! На очень отдаленном хуторе, где живут всего лишь несколько человек, есть один, — Денис видел собственными глазами, — который делает с женщиной то, что любит делать и его величество.

— Веди его сюда, и немедленно!

Феномен был доставлен и внешним видом произвел на его величество сильное, хотя при этом и неприятное впечатление. Обликом в общем–то почти стандартный убудец. Но какое–то неуловимое отклонение от местной расовой нормы в нем просматривалось. Подобное его величеству приходилось видеть только у самых старых, больных стариков, готовившихся умереть. Можно было подумать, что они готовятся умереть в какой–то конкретный национальный тип. У людей просто преклонных лет такого не наблюдалось никогда.

Но главное — взгляд! Слишком осмысленный, слишком предубежденный, таящий что–то про себя. И это не туполобая инертная убудскость, как у других, это скорее индивидуальная тайна.

Его величество назвал этого человека Петронием. Почему? Он был, по его мнению, похож на Петрония. Чем? Отстаньте! Похож, и все!

Попытка разговорить парня ни к чему не привела. Он не хотел раскрываться, но опять–таки совсем не по тем причинам, по которым это делала какая–нибудь Параша или Мамаша.

Это была частная, а не расовая скрытность.

— Будешь играть со мной в карты.

От этого он не отказался. Но тут обнаружилась большая и конечно же опять необъяснимая странность. Де Голль и Черчилль, составлявшие «игру короля», выразили сильнейшее нежелание садиться с новичком за один стол.

— В чем дело?! — был задан всем один нервный вопрос, никакого ответа ни от одной из сторон не получивший.

По–хорошему надо было встряхнуть этих уклончивых гадов и любой ценой докопаться до зарытой тут собаки. Денис чувствовал, что в этот раз он стоит перед той самой тайной дверью, за которой спрятан большой кусок здешней тайны. Но его величество, в отличие от господина аниматора, был не расположен к крутым разборкам в это утро. Отложим следствие с пристрастием. Разберемся позже.