Адам Бодор - Зона Синистра

Поскольку это было первым знакомством Коки Мавродин с местностью, я шел впереди, отодвигая перед ней ветки, отшвыривая с дороги еловые шишки, громко хлопая, чтобы птицы успели вовремя вспорхнуть и улететь. Неделю-другую назад тут еще пылала рябина, но сейчас лишь голые ветви серели: спасаясь от северных студеных ветров, сюда прилетели питающиеся рябиной свиристели.

Чтобы нарушить затянувшееся молчание, я упомянул Коке Мавродин эту маленькую деталь. Она, казалось, пропустила мои слова мимо ушей; ответила она на них лишь позже.

— Хоть ученый вы человек, а все равно не знаю, что с вами делать, — сказала она. — Не годится мужчине всю жизнь посвящать ягодам да птичкам. Кстати, что здесь вообще растет-то?

— Я в основном черникой да ежевикой занимался, — ответил я. — Знаете, я их в резервацию поставлял. Медведь, он ежевику обожает.

— Хм, чернику я в жизни не видела, но вы мне ее сейчас покажете, ладно? А что до ежевики, то ползучая ежевика, например, и у нас в Добрудже родится. И хотя снег там выпадает редко, холмы, пригорки и у нас зимой и летом белые — от соли. И среди этих белых сугробов ползут по земле стебли, мохнатые, как сороконожки, и сплошь усыпанные веселыми ягодами, которые словно смеются.

— Интересно, должно быть…

Теперь, когда я был уволен, настроения у меня, чтобы поддерживать вежливую беседу, было маловато. Очень, очень я был раздосадован, что приходится уезжать из зоны. Несколько лет пропало впустую. А я-то думал уже: вот найду приемного сына — и сбежим мы с ним отсюда. Или, если он не захочет, с Аранкой Вестин… И тут появляется эта баба, Изольда Махмудия, и выгоняет меня ко всем чертям!.. Такая меня злость взяла, что я только пыхтел да плевал себе под ноги.

— А скажите, Андрей, вы сами-то не подозреваете, куда могли деться ваши бумаги?

— Подозреваю, — ответил я хмуро. — Наверно, у их благородия в кармане остались.

— У какого их благородия?

— Ну, у него, у полковника. — Я неопределенно махнул рукой в сторону заснеженных круч Добринского хребта, что белели меж свисающих с неба облачных лоскутов. В сторону той голой вершины, где среди плоских зеленых камней нашел вечный покой полковник Пую Боркан.

— Да, не повезло вам, Андрей. Только не вздумайте у него в карманах копаться. Говорят, его зараза какая-то унесла. Я распоряжусь, чтобы под ним костер разложили. И не называйте его полковником.

А немного погодя вдалеке, перед скалистыми кручами Добринского хребта, пролетел, почти над самой землей, цепляясь за кочки луга, зонтик полковника Пую Боркана.

— В жизни не видела такой огромной летучей мыши, — прошептала Кока Мавродин.

За домиком Золтана Марморштейна, в распадке, поросшем ельником, мы увидели горный хутор — избу, рядом с ней сарай, сеновал, навес. Вдоль изгороди, на покрытом инеем осеннем лугу, курились черные, поблескивающие навозные кучи. Между ними, засунув руки в карманы, время от времени испуганно вскидывая голову, прохаживался хозяин хутора, Северин Спиридон: я встречал его иногда в деревне. Перед ним скакали огромные серые вороны, за ним носилась мохнатая пестрая собачонка.

Собака заметила нас первой; поднятый хвост, растрепанный ветром, суетливо завилял, она торопливо пометила пару кочек. Северин Спиридон тоже остановился и, подняв козырьком руку ко лбу, меж столбами теплого воздуха, струящимися над навозными кучами, стал вглядываться вдаль. Все еще держа ладонь надо лбом, он расстегнул на груди телогрейку, потом распустил шнурок на штанах и тоже нервно помочился.

— Это кто такой?

— Северин Спиридон. Вы с ним еще познакомитесь. Я слышал, он давно на горных стрелков работает.

— По секрету скажу: не люблю я этих горных стрелков. Все они как один — зазнавшиеся кобели.

Тем временем Северин Спиридон сбегал за дом, достал откуда-то бинокль и теперь осматривал в него окрестности. Наверняка он увидел и Коку Мавродин, и меня, увидел, как мы ходим по мокрым тропинкам, осматривая местность.

— А скажите, какого дьявола ваши бумаги оказались у полковника Боркана в кармане?

— Стыдно говорить: он считал, что я у него в должниках, вот и держал их при себе, как залог. Вроде бы я утаил от него какого-то окунька, которого черт знает кто ему прислал.

— Быть в должниках у полковника — последнее дело.

К полудню, сделав солидный круг по оседающей под ногами земле на лугах, мы подошли к краю болота, кочки которого тянулись до самой изгороди хутора Северина Спиридона. Хотя между бревенчатыми постройками никого уже не было видно, ни хозяина, ни пестрой собачонки, Кока Мавродин направилась по чавкающей траве прямо к хутору.