Вильям Козлов - Чёрные ангелы в белых одеждах

Вадим во втором часу возвращался на лыжах из школы. День был ослепительно солнечный, снег искрился, сверкал, будто на нем рассыпали алмазную крошку. Сосны и ели растопырили облепленные снегом мохнатые лапы, с некоторых срывались комки, оставляя маленькие кратеры. Вадим щурился от всей этой пронзительной солнечной белизны, глазам было больно. Все кругом сверкает, лишь глубокое небо густо-синее, с прозеленью. И ни одного облачка. Ничто, кроме усыпляющего скрипа лыж, не нарушало лесную морозную тишину. Наверное, так бело и тихо было в заколдованном снежном королевстве, где в хрустальном гробу спала прекрасная принцесса. Лыжня, проложенная мальчиком, тянулась вдоль бора, иногда сворачивала в него и снова выныривала на опушку. От школы, которая в деревне Зайцы, до турбазы напрямик около трех километров. Вадим любил эти полуденные часы, когда он один скользил в белом безмолвии на лыжах из школы домой. И мысли у него были легкие, не тревожащие душу. Глаза останавливались на причудливо укрывшихся в голубоватых сверкающих сугробах, маленьких елках, фантазия наделяла их формами животных: вот двугорбый верблюд с поднятой головой и вытянутой приплюснутой мордой, а это — вставший на задние лапы медведь, чуть дальше, к оврагу, — три скачущих волка с царевичами на спинах…

Что-то иное повелительно ворвалось в сознание, распугало воображаемых зверей, мальчик даже остановился, воткнув палки в снежный наст. В уши настойчиво вторгся неслыханный ранее тонкий свист, так вырывается из закипевшего самовара струйка пара. Но этот свист вызывал боль в ушах, чей-то тонкий голос в голове приказал посмотреть вверх и ни о чем не думать. Ошеломленный мальчишка задрал голову, глаза его скользнули по красноватому стволу огромной сосны, на миг задержались на облепленных снегом колючих ветвях и, наконец, остановились на золотистом продолговатом цилиндре, сияющем в солнечных лучах. Цилиндр неподвижно висел над бором и будто вибрировал. Наверное, он был высоко, потому что не казался слишком большим, по периметру его шли серебряные овальные пятна, напоминающие иллюминаторы. Воздух вокруг цилиндра, казалось, плавился. Это было последнее, что пришло в голову Вадиму, дальше началось нечто непостижимое: замелькали, как в калейдоскопе, какие-то образы, видения, цилиндр исчез, а небо вдруг потемнело, покрылось яркими, все увеличивающимися звездами без лучей, совершенно непохожими на привычные созвездия. Вскоре приблизился голубоватый туманный шар, напоминающий вращающийся глобус, он стремительно надвигался, клубящиеся багровые облака разорвались и перед мысленным взором мальчика открылся странный, весь вытянутый вверх пирамидальный город. По узким прямым улицам двигались какие-то невиданные серебристые механизмы, над пиками зданий летали легкие, почти прозрачные аппараты с большеглазыми длинноволосыми существами, похожими на людей. Все они были в желтых сверкающих одеждах. Некоторые летали без аппаратов, но на спинах у них были компактные золотистые ранцы. Одно продолговатое лицо с огромными желтыми глазами с черными зрачками приблизилось вплотную, длинные золотистые волосы волной спускались на плечи. Нос прямой, как у греческих статуй. Существо равнодушно посмотрело мальчику в глаза и исчезло. С площадки, выложенной белыми плитами, беззвучно взмыл ввысь желтый цилиндр с иллюминаторами, он мгновенно набрал огромную скорость, врезался в черное звездное небо с несколькими лунами, а планета, с которой он стартовал, снова превратилась в стремительно уменьшающийся туманный, медленно вращающийся в черной мгле глобус… А затем будто другой фильм включили: Вадим увидел свою квартиру в Ленинграде, родителей за вечерним чаепитием, портрет Есенина на стене, потом промелькнула вся та страшная ночь, когда пришли забирать родителей, возникли Арсений Владимирович Хитров, глазастая дочь его Верка, даже два жулика в спортивных костюмах, ограбивших его на автобусной станции в Острове. Замельтешили лица дедушки, Горобца, Васи Лукьянова, писателя Семена Бровмана, убившего Синельникова, председателя райисполкома Романенского и последним проплыло перед глазами удлиненное угрюмое лицо ночного гостя Федюнина…

Вадим не знал, сколько это продолжалось, взгляд его был прикован к золотому вибрирующему цилиндру с пятнами иллюминаторов, на смену видениям снова пришел неназойливый и на этот раз безболезненный тонкий свист, на какой-то миг мелькнула мысль, что кто-то запустил в его голову невидимое щупальце и копается там в памяти. Чувствуя легкое головокружение и тошноту, Вадим, напрягая всю волю, постарался вытолкнуть это шарящее щупальце из головы, а когда это вроде бы удалось, вдруг очень захотелось увидеть лицо того, кто бесцветным тонким голосом попросил его посмотреть наверх, на золотистое чудо. Свист оборвался, прошло головокружение и он отчетливо увидел необыкновенной красоты лицо девушки. У нее огромные и тоже золотистые глаза, удлиняющиеся к вискам; по узким плечам, обтянутым, будто кожей, серебристым материалом, струились тяжелые пряди золотистых волос. Лоб обхватывает черная лента с треугольным камнем или прибором. Почти земная красавица, если бы не матово-зеленоватый цвет лица. Ничто не дрогнуло в этом почти прозрачном лице с ярко очерченными сиреневыми губами. Огромные солнечные глаза смотрели без всякого выражения. Стрелками разлетелись над ними ресницы. «Кто ты? — хотелось ему крикнуть, но губы его даже не шевельнулись, — Ты есть или это… мираж?».