Эшли Дьюал - Адам и Элисон. Проклятие Уилсонов

— И не надо, — нерешительно прохрипел Адам.

— Так что, я останусь в ожидании, хотя…, в кое–чем я уверена.

Парень заинтересованно вскинул брови, и невольно взял руки девушки в свои.

— Когда ты раскроешь свой секрет, всё будет по–другому. Измениться не только моё отношение ко всему окружающему, к этой ситуации, но ещё и отношение к тебе.

— Я надеюсь, оно улучшиться, — прошептал Уилсон, и с отчаянием выдохнул.

— Я тоже на это надеюсь…

***

Элисон шла очень медленно, не разбирая картинки вокруг себя. Ноги сами несли её домой, по глубоким лужам и грязным дорогам. Элиот умер, но люди живут, дождь идет, ветер шумит: ничего не изменилось. Вот только сейчас единственное, чем могла заниматься девушка — это плакать. Невольно, нехотя, не специально, просто чувствовать, как по лицу стекают слезы, задыхаться, не в состоянии глотать кислород…

Она ведь так давно не плакала по–настоящему. Даже их ссора с Адамом…, нет, это другое. Настоящий плач, это ведь не то, сколько слез выльется из твоих неживых глаз. Это то, сколько выводов ты сделаешь, и сделаешь ли ты их вообще. Сейчас было ясно лишь одно: Элисон предали, убили её друга, бросили и оставили на съедение собственным мыслям. Отвратительно? О, нет. Это просто ужасно.

Весь путь до дома за девушкой, словно кто–то следил. Она чувствовала на своей спине чей–то взгляд, хотела обернуться, но не находила сил. Ведь какая разница? В любом случае, всё кончено…

Дверь распахнулась, на пороге показалась мама. Она была так обеспокоена. Изящные руки слегка дрожали, лицо казалось измученным. Не долго думая, она заключила дочь в объятия, спрятав от дождя.

— Милая, — прошептала она, ощутив, как трясется тело девушки. — Прошу, тихо, не плачь!

— Его больше нет, — еле сдерживаясь от того, чтобы не упасть, прохрипела Элли. — И никогда больше не будет! Я виновата, ты даже не представляешь насколько сильно! Мам! Я его убила, именно я!

— Моя девочка, причем же здесь ты? — растеряно прошелестела Сара. — Успокойся…

— Но я не хочу успокаиваться! Я его не послушала, я его предала, и теперь…, т-теперь его нет…

— Смерть — это явление обычное. Я понимаю, что Элиот был хорошим парнем, но…

— Нет, — неожиданно серьёзно отрезала Элисон и отстранилась от мамы. — Ты ничего не понимаешь. Абсолютно ничего.

— Так объясни мне! Скажи, что происходит! — Сара схватилась рукой за лицо, и крепко зажмурила глаза. — Я тебя не вижу, совсем не вижу! Ты, словно больше не находишься дома, и мы…, мы с тобой отдаляемся друг от друга!

— Я не хочу этого, — ощутив, как к глазам вновь подкатывают слезы, протянула девушка. — Но у меня нет выбора.

— Что ты скрываешь? — более требовательно воскликнула женщина. — Что?! Почему ты не хочешь мне рассказать?

— Я не могу….

— Элли, это же глупо! Я твоя мама, черт подери! — Сара эмоционально всплеснула руками, и подняла глаза к потолку, пытаясь удержаться от слез. — Почему ты не позволяешь мне помочь!

— Потому что ты не сможешь, — решительно выплюнула девушка. — Никто не сможет, ты и подавно….

— Ты хочешь, чтобы я заставила тебя рассказать?! Ты его добиваешься?

— Нет, конечно, нет! Я бы и сама с удовольствием объяснила, но это касается не только меня, — Элисон медленно протерла руками лицо. — Всё гораздо сложней.

— Что для меня может быть хуже обмана дочери? Ты и так убиваешь мать своими доводами.

— Прости, прости меня, — прошелестела Эл, и наклонилась к Саре. — Я…, я должна…, прости…

— Что простить? — уже испуганно спросила женщина.

— Прости…

Слезы горячим потоком лились по щекам, и тогда Элисон взмахнула рукой перед лицом матери. В ту же секунду глаза Сары стали слегка мутноватыми, и она недоуменно уставилась вдаль.

— Мы с тобой не разговаривали, — дрожащим голосом проштудировала девушка, и, чувствуя невыносимую боль, прикусила губу. — Ты меня не видела, и не слышала о похоронах Элиота. Адам на свидании с Джули, а я…, я сижу в своей спальне. И сегодня ты в неё не войдешь.

Не дождавшись, когда женщина придет в себя, девушка понеслась в свою комнату, и захлопнула дверь, так сильно, что эхо ещё долго витало по коридорам этого дома.

Дождь громко барабанил по стеклу, время, словно остановилось, за окном полыхала молния. Девушка сидела на подоконнике и безжизненно смотрела вдаль, тяжело выдыхая на запотевшую раму. Слезы давно перестали литься, вина перестала существовать. Осталось безразличие, апатия и уверенность в том, что эти чувства могут заглушить душевную боль, пронзающую сердце гораздо больней, чем острый клинок. Так, будто в подчинение у богини хладнокровности и транса, Элисон не понимала, что происходит вокруг почти целый день. Сначала закрылись уставшие глаза, потом поникли хрупкие плечи, затем остановилось истощенное сердце.