Александр Ройко - Всегда вместе Часть І Как молоды мы были

— Ну, хорошо. Пошли потихоньку.

И они, действительно, не спеша, пошли вдоль квартала, на территории которого находилась больница. На подходе к улице Красноармейской по их стороне уже находилась пара жилых домов. Дойдя до перекрёстка, Гаркавенко спросил:

— Может быть, и дальше тебя проводить?

— Не нужно. Мне уже лучше. Я, не спеша, пойду. Всё в порядке, погода хорошая, тротуар, вроде бы, тоже. Так что, иди спокойно на стадион. Если увидишь кого из наших, передавай от меня привет.

— Хорошо. Ну, смотри, не переоценивай свои силы.

— Да нет, всё уже нормально.

Они, наконец–то расстались. Любу сейчас тяготила компания даже всегда участливого Гаркавенко. Она никак не могла отойти от услышанного. Значит, в то роковое 10 мая, когда Виктор не явился на назначенное свидание, у него была очень уважительная причина. Конечно, он имел право не прийти, ведь плохо было с его мамой. А, может быть, он и приходил, только здорово опоздал. А она его не стала дожидаться. А Гаркавенко, наверное, знал это, будучи, как сказала несколько лет назад Алина, неким «справочным бюро». Господи, всезнающий Антон, ну где же ты был тогда?! Почему ничего не сказал? Ведь она могла попросить прощение у Виктора, что не дождалась его. И, конечно же, простить, если он вообще не приходил. Не до того ему было, это же понятно. Они с Виктором могли бы ещё той роковой весной помириться, и всё бы у них сложилось хорошо. Великанова как–то не подумала о том, с чего бы это Гаркавенко должен был тогда был рассказывать ей о маме Виктора. А сама–то она его ни о чём подобном не спрашивала. Потом Люба стала мысленно ругать себя, что согласилась на предложение Антона пойти на стадион, а не откликнулась на первое его предложение. Лучше бы прогулялись по городу, как он предлагал до этого. Не видели бы они этой «Скорой помощи» и она бы ничего не знала. Так ей было бы значительно легче. Она впервые подумала о том, какое это благо — неведение, не всегда, оказывается, нужно всё знать. Кто его знает, права ли была в этом случае Великанова, но сейчас ей было очень тяжело. Рассказ Антона вновь разбередил начавшуюся только–только зарубцовываться рану. Вот тебе и встреча одноклассников! Сейчас Люба уже никого не хотела видеть, и она самым кратчайшим путём поспешила домой.

Да, пожалуй, подобные встречи одноклассников в родной школе потихоньку перемещались в Киев, хотя там сейчас и проживала только часть 11-Б класса 1964‑го года выпуска. Возможно, более полным составом они встретятся в родной школе через 4 года, когда будет десятая годовщина её окончания. Но все ли будут на той встрече? — это ещё тот вопрос. В общем, лето закончилось, а хотя бы групповых встреч в родном городе так и не было. Все они уже вышли из того возраста, чтобы встречаться, например, на пруду — это в основном детская забава. Не особенно их, за редким исключением, как того же Антона, тянуло и на местный стадион. По центру города никто без дела, как в школьные годы, не болтался. И вот уже постепенно наступила осень.

Начало второго года работы в Киеве у Любы проходило уже в обычном темпе, за год она уже успела привыкнуть к размеренному рабочему ритму, а также меньше скучала и в выходные дни. Она проводила время то со своими школьными подругами, то с одногруппницей Надеждой, разузнав, наконец, место её обитания. Иногда вместе с хорошо уже знакомыми коллегами по работе посещала театры или концерты. Но это были в основном женские общества, Великанову по–прежнему никто не видел в обществе мужчины. Конечно, и среди коллег были таковые, но вот чтобы Люба ходила на какие–нибудь мероприятия парой — такого, увы, не было. Люба уже и саму понемногу начал озабочивать этот вопрос — года уходят, ей уже 24 года, в старые времена она уже считалась бы «старой девой». Нельзя сказать, что Великановой никто не нравился из окружающего её мужского общества или не было ухаживаний с их стороны. И ухаживания были, и парни, вроде бы, были неплохие, с серьёзными намерениями, но вот чтобы Люба влюбилась в кого–то из них, такого, к сожалению, не было. Но, спустя некоторое время, ситуация неожиданно изменилась. В один из дней средины октября Великанова, как обычно, возвращалась с работы. День был погожий, стояло запоздалое (или второе) «бабье лето». Ехать в скучное общежитие совсем не хотелось, и Люба решила прогуляться. Она решила пройтись пешком к центру Киева, а уже оттуда, устав, вернуться транспортом к месту своего жительства. Она, не спеша, прогуливалась тротуарами и любовалась жёлто–оранжевыми падающими листьями деревьев, более подробно знакомясь и с самими очаровательными киевскими улочками. Не миновала она, так — ради любопытства, и некоторые неизвестные ей до того магазины. И вот, на входе в один из магазинов, она вдруг оступилась на его входных ступеньках и едва не упала. Она с трудом удержалась от падения, припав на одно колено и опёршись рукой о стену. Всё с ней было благополучно — руки, ноги целы, колено слегка ушибла, но на нём даже ссадины не видно. Но беда была в другом: был сломан каблук на туфле левой ноги. Великанова ходила на работу в туфлях не на «шпильке», но, всё же, на высоком и утончённом каблуке. И вот он–то сейчас и пришёл в негодность. А ей–то добираться до общежития не близко. Рядом нет остановки городского транспорта, кроме того ехать нужно с пересадкой да ещё заключительную часть пути идти пешком. Люба сняла с ноги туфельку и в растерянности рассматривала её повреждение. Она, хотя и не была специалистом по части ремонта обуви, но убедилась, что своими силами в таких условиях каблук на место не поставишь. Она ужасно расстроилась, не зная, что ей делать. Выход был только один — придётся ловить такси или попутку. И вдруг она услышала рядом мужской голос: