Рейнеке Патрик - Из жизни единорогов

— Было как… В середине сентября я приехал от матери и первый раз после лета пошел в библиотеку. Первым делом, еще не поднимаясь в залы, решил зайти в курилку. Там оказалось несколько незанятых стульев, я сел, и только я закурил, как смотрю, ко мне подсаживается тот самый странный старик с длинными желтыми волосами и лошадиной челюстью. Ну, ты знаешь его, он все время сидит в конце СоцЭка и спит там, и ест. Какой-то не то бомж, не то сумасшедший с интеллигентным прошлым. И вот он подсаживается ко мне, а в руке у него такая длинная изогнутая трубка, как у Рип ван Винкля. И говорит, как бы сам с собой, но я почему-то сразу понимаю, что обращается он ко мне: мол, вы вот, юноша, тут сидите, осматриваете критическим взглядом каждую длинноногую шиксу, а в это время ваша идеальная половина ждет вас в читальным зале. В другой бы ситуации я, наверное, просто загасил сигарету, встал и ушел, но поскольку я только-только вернулся в город, и тут после Иерусалима была такая явная осень, и так тоскливо было на сердце, что я повелся. Спросил у него, откуда он вообще знает, кто моя идеальная половина. «А я, — говорит, — все про вас знаю. Знаю и то, что сами вы к ней не подойдете. И она к вам не подойдет, поскольку это все-таки ваша половина, а не чья-то еще. Поэтому я вам немного помогу. Есть у вас, — говорит, — какая-нибудь вещь, которую вы с собой постоянно носите?». Ну, я вытащил из-под рубашки могендовид и показал ему. В руки, естественно, давать не стал. Он только мельком взглянул. Кивнул, мол, годится. И я смотрю, тут же у него глаза остекленели, сидит рядом со мной обычный такой сумасшедший, который, не известно еще, умеет ли вообще внятно изъясняться. Ну, я докурил, еще раз посмотрел на него, подумал еще, что мне этот разговор причудился, и пошел в СоцЭк. И тут оказалось, что за то время, что меня не было, на работу взяли нового библиографа… Такой вот был у меня нарочный.

Я не очень понимаю, какой он ждет от меня реакции. Поэтому спрашиваю первое, что приходит в голову:

— А ты смотрел там на какую-то длинноногую шиксу?

— Ну… скорее, это она на меня смотрела.

Я моментально представляю себе эту сцену. Осененный осенью Штерн с сигаретой в своих изящных пальцах скептически оглядывает демонстрируемые ему голые женские ноги. Потом кидает мрачный взгляд на их обладательницу в мини-юбке и после этого старательно делает вид, что никаких ног рядом нет, а сам готов уже смотреть на что угодно, хоть на библиотечного сумасшедшего с его длинной трубкой, лишь бы не встречаться взглядом с рассматривающей его женщиной.

— Ну, так все просто, — говорю я. — Этот товарищ, он чуть ли не живет в библиотеке. Естественно, он за всеми наблюдает — и за сотрудниками, и за постоянными читателями. А на тебя, знаешь, сложно внимание не обратить. Вот и обратил. Видит, сидит интересный молодой человек с явными проблемами в общении с женским полом. Дай, думает, мозги ему вправлю. Вот и вправил. Типа, не можешь с красотками, так сходи обрати внимание на кого-то себе подобного. И будет вам, двум закоплексованным невротикам, счастье.

По тому, как этот «интересный молодой человек» сопит у самого моего уха, я понимаю, что он явно не в восторге от моего видения проблемы, однако, ничего мне на это не говорит. Напротив, я слышу от него следующее:

— Ну… Ну, в общем, я тоже тогда что-то такое подумал. Другими словами, — вздыхает он, — но примерно то же самое. Но вот в чем дело. В тот же день, как я потерял один треугольник, а ты, как я понимаю, его тогда же и подобрал, я впервые увидел тебя во сне. И потом я видел тебя каждую ночь до тех пор, пока не увидел у тебя вторую половину и не снял свою.

Я поворачиваю к нему голову. Он лежит на спине и покусывает губу.

— Ты хочешь сказать, что этот могендовид — не такая простая штука?

— Угу.

Любопытно: как она действует? Может быть, разъединенные половинки притягиваются друг к другу, одновременно вытягивая их обладателей в какое-то особое потустороннее пространство? Но тогда, почему во сне у нас на шее не было никаких винкелей? Нет, в любом случае, любопытно… Но самое любопытное заключается в том, что, оказывается, в это пространство можно попасть по собственной воле!.. Эх, Штернушка!.. Может, хотя бы там мне удастся тебя достать…

— А в самый последний раз, до того как ты снял свою половину, ты что во сне видел?

— В последний?

— Ну, накануне того дня, когда я потерял сознание.

— Ничего не видел, — нехотя говорит он, грызя кончик ногтя. — Лежал там один в куче листьев и смотрел на звезды.