Марина Голубицкая - Вот и вся любовь

— Хочешь поехать в Гило?..

— Только еще в магазин бы зайти.

— Тогда в арабский. Скоро шабат.

Звоню.

— Елена Николаевна!! Можно к вам приехать?!

— А вы хотите?.. Ну, приезжайте, я буду только рада.

Мы покупаем сладости, фрукты, цветы. Магазин скромный, цветы скромные — вроде тех астр, что мы дарили ей в День учителя. Женя заказывает арабское такси. Протягивает мне вазу — красивую, чешскую, она только что украшала Женину спальню.

— Возьми–возьми, она мне не нужна, ты же видишь. Бэлка обрадуется, что можно купить что–то еще… Ну, представь, вы принесете цветы, а куда она их поставит?

Я так и дарю эту вазу — от Жени. Е. Н. качает головой, жалея, что не разглядела Женю вчера и что зря мы тратились на продукты.

— Мне же ничего нельзя… А я угощу завтра Асю?! Ася придет, то–то будет рада… Ну что, на скамеечку?

Мы не загнаны в пространство одной встречи. Сидим на скамеечке. Глядим друг на друга расслабленно. Попрощались насовсем — и вот увиделись. Можем растратить это время впустую. Она рассказывает про соседку–учительницу, подробно, не торопясь. Я слушаю, зная, что ничего не запомню, здесь все рассказывают про чужие судьбы. Просто смотрю. Ей идет эта блузка.

— А мы сегодня видели снег!

— Правда, где?.. Я же была в этом музее — на выставке Писсарро. Как же я Левитана не заметила?

Значит, раньше она ходила лучше? Или она так и ходит по музеям? Леня хочет узнать ее мнение о статье. Диалог с его другом–художником.

— Ой, Ленечка, я заглянула, там слишком сложно. Но почитаю, обязательно почитаю.

— Это они эрудицию проявляли, — злорадствую я.

— Вчера первым делом я за Зоечку принялась. Я уж ей и письмо начала писать…

Зоя послала Е. Н. стенгазету. Очень старалась: среди наших трех дочерей ее не часто выбирают.

— Ну, пойдемте прогуляемся немножко. Я вам любимую синагогу покажу. Тут рядом, по пути в булочную.

Еще светло. Сегодня вечер пятницы. Мы видим идущих молиться мужчин, группами и поодиночке.

— Правда, похоже на корабль? Это пение. Этот свет…

Перед нами бетонное серое здание с желтыми огнями. Что она в нем нашла? Может, когда–нибудь и пойму. Она умеет выбирать…

Мы пьем чай из ее разномастных чашек. Я осмеливаюсь.

— Елена Николаевна, вы говорили, что у каждого должна быть в жизни роскошь. Русский эмигрант…

— У Ремарка?

— Да, с роскошными цветами…

— Встань, Иринка. Подойди–ка к окну.

Я подхожу к окошку–амбразуре. Там вечереющий свет. Ветви сосны. И холмы Иерусалима.

В субботу Женя повела нас к христианским святыням. Женя не знает экскурсоводческих текстов, но водит в такие места… Подъезд — обычный, с перилами, с почтовым ящиком на втором этаже. А на первом висит икона, горит лампада: здесь Иисус провел дни перед казнью. Где здесь?! Что именно сохранилось?.. Женя водила нас в нищую коптскую церковь — мне показалось, что коптский монах целовал меня не по–монашески.

Вечером заканчивался шабат. На улицах появились сначала мальчишки, потом появились автомобили. Замигали светофоры, зазвучала какая–то музыка, заработали магазины. Бэле хотелось, чтоб мы хоть что–то купили в «Каскаде».

— Смотри, сестрица, средство для стирки рубашек. Специально для воротничков.

— Я не стираю мужские рубашки.

— Тю-ю! Так тебя пора увольнять.

Пора. Я опять думаю только о ней. Леня сказал, чтоб сегодня я не надеялась: неудобно перед родней, нехорошо утомлять Елену, и, наконец, мы завтра утром уезжаем!

Набредаем на мебельный магазин. Я его вымечтала взамен визита. Бэла хочет показать Жене один диванчик… Я хочу купить стол и кресло. Женя с Бэлой спасают Ленин карман: стол дороже и не войдет… Все останавливают выбор на кресле. Мне не нравится расцветка. Но другой нет. Я диктую адрес Елены.

В этот раз не пришлось долго ждать. Мы улетели в Эйлат в воскресенье, а в понедельник она уже села за письмо — первое, которое я получу в России.

Дорогие Ирина и Леня!

Уж сколько дней живу впечатлениями от вашего визита. Мои подружки — и те ахают: «Ах, какая пара! Какая пара! Так это Ваши родственники?»

«Да нет, ученики, только давнишние».

«И они Вам совсем–совсем не родня?»

«Да нет, просто я их учила».

А про себя думаю: «Вот так учила, вот так любимые ученики, а сама даже не знаешь, на кого Иринка училась, выучилась и сейчас учит!» Но, ей–богу, Ирина, это только мое неумение представить вас с Леней хоть в чем–то порознь. Вместе всю «сознательную жизнь»: в одной школе, в одном классе, на одной парте, в одном вузе… и, конечно же, на одном факультете…