Владимир Пронский: Стяжатели

— Вы что–то имеете в виду? — спросил Лаврик.

— Несомненно. Просто жизненно необходимо объединить шахматный клуб и районную библиотеку, создав тем самым в Княжске Культурный центр! Если это произойдет, то, безусловно, пойдет на пользу городу.

— Что ж. Предложение дельное, — поддержал Лаврик.

— Но в том помещении, на которое замахивается Подвиг, располагается Княжский Союз писателей! — неожиданно подал голос Немыкин, и все с необыкновенным оживлением посмотрели на него, без Самохвалова ставшим главным поэтом Княжска.

Лаврик замялся, но быстро собрался и сразу посерьезнел, обратившись не к Немыкину, а ко всем присутствующим:

— Вы все знаете, под каким давлением создавалась эта искусственная организация. — сердито сказал он. — И сейчас не время после известных вам событий возобновлять эту тему. Скажу лишь, что всё искусственное оказывается, в конце концов, мертворожденным и не отвечающим задачам сегодняшнего дня. Так что, думаю, недалек тот час, когда сомнительный писательский Союз самораспустится!

Так как последнее слово осталось за Ефимом Константиновичем, то никто не стал что–то говорить ни в поддержку предложения Подвига, ни вступать с ним в полемику, даже было расхрабрившийся Немыкин. Все всё восприняли так, как нужно было воспринять в данной ситуации. И такое единодушие понравилось Лаврику. В прекрасном расположении духа он вернулся в кабинет и, немного подумав, словно что- то вспоминая, позвонил заместителю. Как только тот появился на пороге, Лаврик указал на кресло напротив себя:

— Устраивайся, Василий Христофорович!

Когда тучный заместитель уместился в кресле, то Лаврик, прежде всего, внимательно рассмотрел его одутловатое, щекастое лицо, волнистую с проседью прическу и заглянул в серые глаза:

— Где пропадает главный санитар? Почему не является на планерки?

— Ныне не был, насколько мне известно, по причине болезни. — тихо ответил заместитель, заглядывая Ефиму Константиновичу в глаза и пытаясь угадать, к чему он клонит разговор.

— Что–то часто он отсутствует: то у него командировка, то болезнь. С этим надо разобраться! Если болен, то надо отправить на лечение, а в командировки мог бы отправлять своего зама. А то, когда не нужно, он шастает по администрации и везде нос сует, даже и туда, куда не просят совать! А когда в нем явная потребность — его не сыскать! Пожалуйста, исправьте такое положение дел. В конце концов, из Елани не просто так приходят указания по оптимизации корпуса чиновников. Пора это применить на деле и не ждать, что кто–то опередит нас, начнет, как щенят, носом тыкать в непотребные места!

Василий Христофорович в должности зама ходил недавно, всего боялся и старался не попадаться на глаза начальству, считая, что успеет насобирать шишек. Он, конечно, с первых слов понял, что речь идет о Севрюкове, с недавнего времени ставшего носить прозвище Зять, которым стали за глаза называть Игоря после неудавшейся женитьбы на дочери Самохвалова. И то, что Лаврик сейчас взъелся именно на него, не казалось новостью: в районе давно было известно, что среди людей Лаврика и Самохвалова шла необъявленная война, и вот теперь, когда одного не стало, то другой постарается закрепиться на освободившемся месте. Именно поэтому заместитель не стал сейчас вилять, а прямо сказал о своей готовности служить непосредственному начальнику:

— С этим Севрюковым проблем особенных нет. Если не справляется со служебными обязанностями, то отодвинем его, но спешить не будем, а сделаем это грамотно — создадим такие условия, что он сам убежит из администрации. Нам такой балласт не нужен! Так что с этим вопросов нет!

— Вот и прекрасно! Работай, Василь Христофорович, действуй! — панибратски одобрил Лаврик заместителя.

После этого разговора у Лаврика даже настроение поднялось, и он вспомнил о Немыкине, вспомнил и о том, как тот прежде выслуживался перед Самохваловым. «А теперь ты на чьей стороне?» — задался вопросом Ефим Константинович, и ему захотелось поскорее услышать ответ на этот вопрос. Поэтому через секретаря сразу же вызвал Александра Ильича. Когда тот появился и робко застыл на пороге, склонив блестящую лысиной голову, Лаврик сказал ему:

— Не мнись, — разговор есть. Присаживайся и выслушай, что я тебе скажу!

Немыкин сел напротив и посмотрел в глаза Лаврику.

— Хотя — нет, пойдем прогуляемся. Через пять минут выходи во двор.

Ничего не понимающий Немыкин послушно поднялся и спросил?