Юлия Ганская - Гравитация

Я задрала голову, прищурившись:

— Мне дает советы по безопасности психопат?

Гаспар приподнял брови, демонстрируя неодобрение такому прозвищу.

— Я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Тогда ты опоздал ровно до того дня, как очутился на моей дороге, — я видела, что такие мои слова не доставляют ему удовольствия, и продолжала произносить их — я уже сказала, что хочу никогда больше не сталкиваться с тобой. Так что тебе опять нужно?

Гаспар стоял, глядя на меня, и я злилась всё сильнее. Как же я ненавидела его за то, что он вывернул мою жизнь наизнанку, а я при этом не могла честно признаться в том, что нахожу в этом куда больше удовольствия, чем от тихого, размеренного прозябания. Удовольствия разделять с ним свои вечера и мысли.

— Ты так хотела избавиться от меня, но при этом вновь оказала помощь, — голос Гаспара звучал сдержанно и спокойно, — выходит, что я задолжал тебе извинение.

Настал мой черед вскинуть брови от настоящего удивления. Было странным слышать это от Гаспара, ведь он никогда не рассматривал ситуацию иначе, как с позиции пользы для себя.

— Я не хотел, чтобы ты видела мир таким, каким он показал себя. Но я не буду извиняться за то, что сделал в остальном.

— Ты убил стольких людей, — напомнила я скорее самой себе, чем ему. Невозможно любить того, чьи руки в крови. Невозможно любить сумасшедшего.

Невозможно это отрицать.

— Да, — согласился Гаспар, — тех двоих, которым было поручено сломать тебе все кости, если понадобится, чтобы ты подписала доверенность. Твоего бывшего, который заказал твоё убийство и спал еще до свадьбы с твоей сестрой. Всех, кто был опасен для тебя. Мне перечислять дальше?

— Ты не боишься, что на мне сейчас записывающая аппаратура? — Такая откровенность Гаспара демонстрировала тот факт, что он снял все маски и идёт ва-банк.

— На тебе её нет, да и никогда не будет. Ты не любишь все эти штучки так же сильно, как и попытки ограничить твою свободу, — удовлетворенно заметил Гаспар. Боже, как же злило то, что он знает меня лучше, чем я сама. Одного он не мог знать — один раз я таскала на себе маячок, который показывал Анне Тагамуто моё местоположение. Так что, в этот раз он всё же ошибался.

— Возвращайся к своему другу, Гаспар, — отозвалась я, — возможно, что его, как и доктора Андреа, устроит временное благополучие. А потом ты снова заскучаешь и сменишь свои развлечения. Для тебя люди вокруг — просто ходячие игрушки, которые имеют ценность до тех пор, пока ты не разберешь их по винтику. А потом выкинешь на помойку, в лучшем случае, или прикончишь, если они тебя разозлят.

На высоких скулах заходили желваки. Кажется, я задела его. Но, вместе с этим, в глазах промелькнуло удовлетворение. Он понял, что мне не всё равно.

— Однажды я предложил тебе бросить всё и начать новую жизнь, — с неба медленно начал падать мокрый снег, и его тяжелые хлопья оседали на волосах и плечах Гаспара, — но ты всё время пытаешься смотреть на детали, избегаешь всей картины. Усложняешь жизнь, придумываешь новые стены вокруг себя. Ты ревнуешь меня, но отказываешься признавать то, что мы должны быть вместе.

— Что с тобой делали, Гас? — Перебила я, не желая слушать его чересчур точные описания своих мыслей, — били в приюте? Оскорбляли? Насиловали? Сколько вас — двое? Трое? Один отвечает за темную сторону, второй — за светлую?

Гаспар начинал злиться. Только его злость была холодной и тихой, хорошо сдерживаемой. Лишь отблески пляшут в глазах, да губы сжались почти в одну линию.

— Ты провоцируешь меня, пытаешься разозлить. Хороший ход, но бесполезный.

— Значит, это продолжалось слишком долго, чтобы ты смог научиться контролировать ситуацию. Теперь я поняла. Темный Гаспар защищал светлого, а ты пытаешься контролировать обе свои стороны. Ты искалечен так, что тебе наверно уже не помочь, а потому и не отпускаешь меня — это дает тебе возможность ощутить себя целым. Живым, понятым и нужным.

Последнее слова повисло в затихшей аллее. Было уже слишком поздно испытывать страх — Рубикон пройден.

Неожиданно он улыбнулся — почти нежно.

— Я знал, что ты сможешь понять всё, что происходит. Поэтому я никогда не принесу извинений за то, что произошло. Оно того стоило.

— Ты никогда не превратишь меня в свою копию. Я не буду смотреть на мир твоими глазами, — у меня мерзли ноги, словно холод от земли полз вверх.

— Мне не нужно менять тебя. Ты просто нужна мне, как и я — тебе. Ты знаешь это, Ван.