Саша Окунь - Камов и Каминка

Я не живу. Я существую в коме
Душевной. И один вопрос
я задаю себе: зачем я рос?
Вставал с утра и вечером ложился?
Зачем веревкой я не удавился?
Зачем учил Талмуд, пытливый ум вострил,
старательно талант, как бритву, правил,
усы растил, пытался ногти стричь,
зачем в тиши ночной того опричь
любил читать Сенеку и Платона?
Скажи, зачем я тон от полутона
учился отличать? Зачем я уши мыл?
Анализы сдавал? Мне этот свет не мил.
Зачем мне жизнь, коль смерти на пороге
служу подстилкой для чужих утех?
Зачем, скажи, в житейском поле вех,
чтобы с пути не сбиться, я наставил?
Зачем, Господь, меня Ты не избавил
от мук позора, от такой беды?

Коль кашу человеку не дают
немедля после утренней зарядки,
то в мире этом что-то не в порядке.

На свете остров есть
под солнцем где играя,
волнуясь и кипя,
друг дружку обгоняя,
ложится на песок
за валом гулкий вал.
Но я там не бывал…
Там тонкий аромат
охотно источая,
цветы цветут весь год
от мая и до мая.
Там нету комара,
там муха не жужжит,
там милый соловей,
Селены друг невидный,
на нотный стан ветвей
стеклярус светлых нот
насаживать спешит.
И гимн его летит
наверх, под самый свод
звезд полной неба крыши!
Но я его не слышу…
Там курица цыплят
без страха доверяет
опеке тигра. С ними он играет.
Зовут цыплята тигра: кис, кис, кис!
Он их не ест, поскольку гуманист.
Там крокодил лежит в обнимку с зайцем,
к нему не прикасаясь даже пальцем,
а мышка так и ластится к ужу.
Но я там не лежу…
Мужчины там умны,
собой весьма красивы,
могучие, как львы,
а сердцем незлобивы.
Там женщины стройны,
как тополя в Элладе,
имея дивный вид
и спереди и сзади.
Там ласков солнца свет,
прохладой веет тень,
и кашу там едят
четыре раза в день!!!
Там много каши!!!
И хватает всем!!!
Лишь я не ем…

Гробницею я стал. Во мне увяло все.
Скукожился мой мозг, который был немал.
Чердак, где мысль жила, коробка черепная
теперь пуста, и чувств моих подвал
стал также пуст. Красотка записная
шалунья-муза бросила меня.
Таланта моего рассохлись бочки.
Вино любви (а без него и дня
она прожить не может) утекло. До точки
роман дошел. Я музе стал обузой.
Микроб и тот не хочет жить во мне…
Готов скорее корчиться в огне,
чем обитать в пустом никчемном теле.
Я, как плевок на жизненной панели…
Да что микроб! Меня бежит бацилла!
Мне вирус изменил! Как грозный гунн Аттила,
судьба смела привычной жизни стан.
Я, как Узбекистан, почти одна пустыня!
Я – Гоби! Я – Сахара!! Каракум!!!
Когда-то мой весьма обширный ум
Усох. А многих дам святыня
Исчезла. Испарилась насовсем.
О жалкий жребий мой! Не пью я и не ем.
А если ем, то мало и не то.
Меня трясет озноб. И теплое пальто
согреть не может зябнущее сердце.
Как крохотная птичка в клетке, дверца
которой замурована навек,
нахохлилась душа. Я стал не человек.
Как Джомолунгма одинок и мрачен,
заботою и лаской не охвачен.
Один, совсем один! Окрест лишь тишина.
Ни зверя, ни людей. Цветочка тоже нету.
Здесь мрак могильный. Даже ближе к лету
снега не тают. Дальняя звезда
струит свой свет, взирая равнодушно
на этот мир, на горести мои,
на крах надежд, на пепел устремлений,
на жизненный коллапс и суету волнений…
Но верю я: придет заветный миг,
и струйка каши нежно прожурчит,
и оросит иссохшуюся душу.
В полях взойдут овсы, трава зазеленеет,
она придет, печали флер развеет,
исчезнут муки, горести и сплин…
Я расцвету, как вишни Фудзиямы!
Я расцвету, как яффский апельсин!