Олег Нестеров - Небесный Стокгольм

Петя кивнул.

– Вот адмирал Канарис руководил военной разведкой и контрразведкой, при этом вел двойную игру. Знаешь, что он сказал перед смертью, когда Гитлер приказал его повесить? «Я не предатель. Как немец, я лишь исполнял свой долг». Кто, по-твоему, наш самый главный враг?

– ЦРУ.

– Ну да, конечно. Самый наш главный враг – это наша верхушка.

Они сидели и долго смотрели друг на друга.

– Ну что ты на меня смотришь, Америку я тебе открыл? Или, может, все-таки сходишь почитаешь, что там у нас на входе написано?

– Комитет государственной безопасности.

– Государственной. Я не обязан высшую номенклатуру защищать, которая страну изнутри разъедает. Я государство от них должен защищать. Я даже советскую власть от них должен защищать, потому как они только на словах коммунисты, а делают совсем другое. Но не могу. Приказ: высшую номенклатуру не разрабатывать, чего бы она ни творила. Ну как, полегчало?

– Нет.

– Петя, мне тебе прививку нужно сделать.

– Чтобы вопросов не задавал?

– От бешенства. Рано или поздно это произойдет, а я не хочу тебя терять. Понял? У меня на тебя планы. Уйти и хлопнуть дверью – самое простое.

Принесли чай.

– То, с чем ты ко мне пришел, было. Бледных привезли, измученных. У Дубчека шрам на лбу. Всем потом объяснял, что уснул в ванне. Тут, уже в Москве, заикаться начал. Прямо на переговорах. Когда составили финальный документ, с ним случился нервный срыв. Назначили уколы. Он в отказ – будете колоть, не подпишу. А самого трясет. Завтра подписывать, журналисты, камеры… Укололи. Как-то.

– Гитлер примерно так же с президентом Чехии Гахой вопрос решал в ночь перед оккупацией. Это называется бандитизмом. И цыганке пожилой отомстить за отказ от вербовки – самое оно.

– Я тебе про Канариса рассказывал? Ты побольше про него почитай. В том числе, как он пятьсот евреев спас . – Филиппыч внимательно смотрел на Петю. – То, как мы вляпались в Праге, нам в конце концов отыграется.

– Я в Прагу не вляпывался.

– Ты знаешь, и я. Слышал анекдот? Армянское радио спрашивают: «Что делает Советская армия в Чехословакии?» – «Ищет тех, кто ее пригласил». Обосрались по полной. В Политбюро истерика… А из Вашингтона агентура другое сообщает – ЦРУ вообще ни при чем, для них самих все происходящее – биг сюрпрайз. Но Андропов это прочитал и сказал: мы не можем такое показывать нашему руководству.

– Не понимаю.

– Знаешь, где он в 56-м был?

– Да.

– Ты в курсе, что в Будапеште коммунистам животы вспарывали? А он с семьей на территории посольства сидел и, сам понимаешь чего, ждал.

Филиппыч откинулся на стуле.

– В общем, так. Я тебя понял, ты меня понял. Никуда ты не уйдешь. Не отпускаю. Я хочу, чтобы ты научился отделять одно от другого. Мы охраняем безопасность государства. Оно, вопреки всеобщему мнению, существует не для того, чтобы превращать нашу жизнь в рай. А для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад…

Филиппыч сидел и улыбался. В очередной раз это был какой-то новый Филиппыч.

– Открытку хочу подарить тебе на память. Из Парижа прислали. Там, когда в мае студенты бунтовали, народное творчество все стены домов разукрасило. А некоторые не упустили момент, все пофотографировали, теперь вот открытки выпускают. Бизнес. На обратной стороне мне тут перевод написали. – Он протянул ему карточку. – Свободен.

Петя вышел в коридор.

«Человек не бывает глупым или умным. Он либо свободен, либо нет».

Надпись на стене медицинского факультета. Париж, май 1968 г.

Нужно было купить продуктов к празднику – договорились встречать Новый год у Антона с Верой. Сделать это лучше было заранее, и Кира предложил Пете подъехать к концу рабочего дня, вместе зайти в «сороковой», там все и купить.

Петя вышел из подъезда и удивился – Кира стоял рядом с Филиппычем, они улыбались, как старые друзья, и о чем-то беседовали. Лишь в какой-то момент по лицу Киры будто тень пробежала. Вскоре они попрощались.

Пошли к гастроному.

– Соскучился? Назад просишься?

– С ним не соскучишься. – Кира был задумчив.

– А о чем говорили?

– Спрашивал, когда я наконец отбываю. Про Лотмана выяснял, какой темой буду заниматься. Блиц. Две минуты – и всё снял.

– Ас.

– Знаешь, что он мне сказал на прощание? «Запомни, Кира, бывших у нас не бывает».

Позвонила Настя, поздравила с наступающим.

– Ну, как живешь?

– Не знаю.

– В смысле?

– Не знаю, что тебе сказать. Не могу сказать, что хорошо. Да, в общем, и плохого в моей жизни мало.