Олег Нестеров - Небесный Стокгольм

Не очень все это вязалось с «творческим решением о выборе своего пути». Вязалось с Ганзелкой и Зикмундом, тормозом и газом.

До конца ничего понять было нельзя, что там произошло на самом деле и почему все-таки на это пошли. Наши газеты были категоричны: предатели хотели открыть границу, впустить войска Западной Германии и НАТО. Поэтому наши действия справедливы и необходимы. И вообще, эти чехи и словаки оказались неблагодарными, забыли, кто их освободил в 45-м, а между прочим, их земля полита кровью ста пятидесяти тысяч наших погибших солдат. В Великую Отечественную мы дошли до Эльбы, там наша граница, имеем полное право!

На работе была обычная текучка, материалы для анализа стали поступать только в следующие дни.

Пришли сведения о том, что в стране было организовано 9 тысяч собраний, присутствовало около 885 тысяч человек, из них выступило 30 тысяч. Обсуждали сообщение ТАСС и высказывали полную поддержку.

Так, это все понятно. Сказки на ночь.

Параллельно шла секретная информация. В Москве, в основном в НИИ, зафиксированы «отдельные нездоровые и порой враждебные высказывания», «выражались опасения начала третьей мировой войны». На Лобном месте состоялась сидячая демонстрация, пришло восемь человек с плакатами «Позор оккупантам!», «Руки прочь от Чехословакии!», «За вашу и нашу свободу!». В течение нескольких минут все они были арестованы.

Из почтового отделения поселка Коктебель поэт Евтушенко прислал телеграмму Брежневу:

«Я не могу заснуть. Я не знаю, как жить дальше. Я знаю только одно: у меня есть моральная обязанность излить чувства, переполняющие меня.

Я глубоко убежден, что наши действия в Чехословакии являются трагической ошибкой и страшным ударом по советско-чехословацкой дружбе и мировому коммунистическому движению.

Это снижает наш престиж в мире – и в наших собственных глазах.

Это препятствие для всех прогрессивных сил, для мира во всем мире и мечты людей о грядущем братстве.

И также это личная трагедия, поскольку у меня много друзей в Чехословакии, и я не знаю, как смогу смотреть им в глаза, если мне будет суждено встретиться с ними вновь.

И мне кажется, что это самый большой подарок для всех реакционных сил мира и мы не можем предвидеть последствий этой акции.

Я люблю свою страну и свой народ; я скромный наследник традиций русской литературы, таких писателей, как Пушкин, Толстой, Достоевский и Солженицын. Эти традиции научили меня, что иногда молчание позорно.

Пожалуйста, примите к сведению мое мнение об этой акции – мнение честного сына своей страны и поэта, некогда написавшего песню «Хотят ли русские войны?».

Петя увидел справку из Министерства охраны общественного порядка, материалы по этим инцидентам передавались и в их ведомство:

«В течение 23–24 августа 1968 г. имели место отдельные происшествия, связанные с событиями в Чехословакии…

1. В Луганске местный житель Беляев В. М. 1923 г. рождения, не работающий, ранее судимый, будучи не в трезвом состоянии, кричал на улице Ленина: „Долой советских оккупантов в Чехословакии!“ Беляев задержан. Расследование ведет УКГБ по Луганской области.

2. 23 августа в городе Чернигове на крыше и на стенах дома № 8 по улице Нахимова обнаружена надпись: „Руки прочь от Чехословакии!“ Расследование ведет УКГБ по Черниговской области.

3. 24 августа в городе Якутске на стенах дома № 22 по улице Курашева обнаружена надпись: «Позор партии коммунистов – душителей свободы и демократии русских и чехословаков. На той же улице дома № 26 обнаружена надпись: „Наши коммунисты топят в крови чехословаков“».

И все.

Чтобы хоть что-то понять, Петя позвонил Антону, позвал вместе сходить пообедать. Удалось встретиться уже после выходных, когда картина происходящего немного прояснилась.

Рассказ Антона про «полковника Трофимова», арестованных «неарестованных» и поцелуи не по любви:

«После встречи в Черне-над-Тиссой и подписания заявления в Братиславе обстановка в Праге накалилась с новой силой. Начались массовые демонстрации, газеты призывали не останавливаться на достигнутом, а идти дальше. Чехословакия должна была стать нейтральной страной и больше разворачиваться на Запад. 9 августа в Прагу прилетел Тито, подлил масла в огонь, заявив о полной поддержке реформ.

Консерваторы в руководстве правительства и партии пришли в ужас, девятнадцать человек написали Брежневу письмо с просьбой о военной помощи. По их мнению, с Дубчеком пора было кончать.