Дмитрий Иванов - Где ночуют боги

Ибрагим смотрел на Антона внимательно и строго. Потом он своей сухой рукой отбросил в сторону серое одеяло, которым были укрыты его ноги. Рядом с Ибрагимом в самодельном кресле Антон увидел саблю. Сабля была такая же старая, как сам Ибрагим: эмаль на черных ножнах облупилась, остались только островки, и пряжка на ножнах поблекла, серебряный восточный орнамент на рукояти сабли потемнел. Но когда Ибрагим, взяв одной рукой ножны, другой потянул за рукоять и коротко извлек саблю из ножен на свет – не всю, сантиметров на двадцать, – лезвие вынырнуло из ножен как новое, оно блестело свирепо. Полюбовавшись – сначала лезвием сабли, потом оцепенением на лице Антона, – Ибрагим с гордостью сказал:

– Ссэ!

– Сабля, – перевела Аэлита.

Хотя в переводе не было необходимости. Антону и так было понятно, что это сабля. Было также понятно, что Ибрагим умеет с ней обращаться. Аэлита сказала, что Ибрагим всегда с саблей, потому что он убых. Он так и живет с саблей. Поэтому так долго живет. Он спит с саблей, ест с саблей, думает с саблей. Каждый убых жил, спал, ел, женился, сражался и умирал с оружием. Все убыхи носили оружие. Если мужчину разоружали – он был уже не мужчина. Никто после этого его не считал за человека вообще. Жили убыхи без жалоб. Умирали без жалоб. Войны у убыхов случались редко. Никто не решался стать их врагами. Но иногда приходили откуда-то из-за гор безумцы, которые считали, что могут сразиться с убыхами. Тогда случалась война. О войне не думали как о большой беде. Во-первых, потому, что было заранее известно, кто победит. Во-вторых, все понимали, что победители принесут домой много добычи. Для мужчин это была возможность проявить себя. Они могли доказать женщинам, что они мужчины. Сражались убыхи так, что даже боги такой смелости не видели и просили их сражаться не так смело. Но они все равно сражались так храбро, как только могли.

Добычу от войны делили поровну между всеми, кто воевал. Если кто-то погибал, его семье отдавали двойную добычу. Если кого-то убивали в бою, его родне не говорили, что он погиб, – таких слов нельзя было говорить. Просто к дому убитого приходил один из тех, кто в бою был самым храбрым. Он становился возле дома погибшего и спрашивал громко:

– А вернулся домой такой-то?

Если родня это слышала, она все понимала. Это значило, что названный человек не вернется. Что он погиб как мужчина – на войне.

Тогда начинали плакать.

Тела тех, кто погиб, не оставляли на поле боя. Все делали, что можно, чтобы родственникам вернуть тело. Изрубленного на куски, но возвращали погибшего домой. Если надо, платили за тело врагам, чтобы те отдали останки. Телами убитых с врагами менялись, делали и так. После войны, когда возвращались домой, пели песни. После войны никто главным у убыхов не был. Все были равны. Свободу убыхи любили больше жизни. А для войны выбирался самый опытный воин, воевавший уже много раз и возвращавшийся живым и людей приводивший с хорошей добычей. Ему доверяли быть главным на войне, там все его слушались, как бога. А когда кончалась война, он опять становился таким, как все. Никто его не слушался вообще. После войны все убыхи были равны. Если надо было что-то решить, что-то важное, тогда на большой поляне собирались все имевшие право голоса мужчины. Старики были все, без них вообще ничего не решали. На поляне все садились в большой круг. Каждый, кто хотел говорить, – говорил. Высказывались по очереди, и каждого слушали. После того как выслушают всех, советовались, как лучше сделать. Потом один залезал на высокое дерево и оттуда кричал, что решили, – так, чтобы все слышали и никто не мог сказать потом, что он не слышал. С этого момента решение вступало в силу. Отменить или изменить это решение мог только такой же круг в следующий раз. Круг собирался редко. Вопросы, как и враги, убыхов обычно боялись и на горизонте появлялись нечасто.

Все это Антону рассказал Ибрагим на птичьем убыхском языке. Потом Ибрагим опять указал на себя с гордостью и сказал что-то, а Аэлита перевела:

– Его ппэ был хыэ три раза, – Аэлита засмеялась, глядя на Антона, который ничего не понял, и пояснила: – Отец Ибрагима три раза был на войне главным – был вождем.

Потом Ибрагим спросил и Аэлита перевела:

– Спрашивает, вашего отца как звали?

– Отца? Моего?.. – Антон помолчал, потом сказал: – Я не помню, как меня зовут, как я тут оказался.

Аэлита перевела Ибрагиму.

Ибрагим долго и печально смотрел на Антона. Потом что-то сказал по-убыхски, качая головой. Было похоже, что он ругался, но не зло. Скорее с сочувствием к Антону, которого постигло такое несчастье.