Александр Балашов - Пророчество Асклетариона

Латин испуганно молчал, глядя в пол, выложенный лунным камнем.

— Я, как ты знаешь, милосерден. Тебя я прикажу замуровать в стену вот с этой свиньёй, сделанной под жирного гуся… Это же твоё любимое занятие — смеяться над другими, изображая их теми, кем они вовсе не являются. Я дам тебе своих любимых яблок, фиников, оливок… Ты сможешь прожить неделю, а то и две… Это же царский подарок! И ты будешь меня за него благодарить эти две неделю, подаренные тебе от царских щедрот. Не так ли? Не слышу твоей благодарности, веселый мим…

— Слава цезарю Домициану… — хрипло выдавил из себя Латин.

— Громче!

— Слава Домициану!

— Как вам, дорогие гости, эти правдивые слова человека искусства? — спросил император.

— Слава Домициану! — тут же нестройным хором прогудели гости, возлежащие на пиру императора.

— Учитесь, дорогие мои, говорить всю правду! Никакого подтекста. Только честный, открытый текст: «Славься, о, божественный император Домициан, да продлятся долго дни твои!» Ну!..

Хор опять вразнобой повторил фразу, продиктованную Домицианом. Лишь астролог Асклетарион молча отщипывал от кисти виноградинки, отправляя их себе в рот.

— Почему ты молчишь, звездочет? — спросил Домициан. — Считаешь виноградинки, как свои звезды? Кстати, Асклетарион, сколько звезд на небе?

— Этого не знает никто. Потому как одни звезды умирают, другие нарождаются… Вечный процесс обновления. Так угодно богам нашим.

— Честный ответ, — кивнул Домициан. — Я поднимаю эту чашу за неподкупного моего астролога Акслетариона.

Все послушно выпили за правдивого звездочета.

— Асклетарион! — воскликнул Домициан. — Хочешь быть не только великим астрологом, но и самым богатым из всех ясновидцев и земных пророков?

Акслетарион усмехнулся краешком губ, глядя на императора без страха и упрека.

— Не стану лгать, мой цезарь, — ответствовал звездочет. — Нужда и нищета унижают человека. Астролог — тоже человек. Нет такого человека, если он в разуме, чтобы не хотел жить хорошо, а хотел прозябать в нищете и вечной нужде.

Домициан захлопал в ладоши.

— Превосходно сказано, друг мой! Хочешь стать богатым? От тебя, и только от тебя, сейчас зависит твоя судьба. — Император тоже поднял кисть винограда, глядя через нее на гадателя прищуренными глазами. — От твоего предсказания, от твоего «да» или «нет» зависит либо твоя дальнейшая роскошная жизнь, либо твоя позорная смерть. Я прошу тебя сказать мою правду. Ты меня понял?

Акслетарион выдержал долгую паузу, прекрасно понимая, что от него хочет услышать император.

— Спрашивай, цезарь — я скажу правду.

Домициан откинулся на атласные подушки, благожелательно глядя на придворного звездочета.

— Это по-царски: «Я скажу правду». Говори её мне. И помни: если угадаешь то, что я жду — получишь мешок золота. А нет — не взыщи…

Цезарь помолчал, бросил в рот маслину, но есть не стал, выплюнул.

— Скажи мне, Асклетарион, это правда, что мне предсказали халдеи? «Да» или «нет».

— Да, Домициан. — Они сказали правду.

Домициан вздрогнул, но сдержал рвавшийся наружу страх, достал зубочистку и стал ковырять редкие передние зубы.

— День, предсказанный халдеями, настал, а я сижу, пирую, радуюсь жизни… И это ты называешь правдой ?

— День еще не истёк…

Актёр Латин нервно икнул, поднес чашу с вином к побелевшим губам, но пить не смог и только с ужасом переводил взгляд с цезаря на звездочета и обратно.

Домициан усмехнулся и кивнул виночерпию: налить всем вина!

Он выпил чашу до дна и обвел тяжелым взглядом пирующих.

— Значит, ты сказал правду, Асклетарион? Свою трудную правду… В ней немало горечи. Как, впрочем, и в этом неразбавленном водой старом вине. В любой настоящей вещи должна быть своя горчинка. Приторное расслабляет и от него гниют зубы… Эта горечь, — он полюбовался янтарным цветом выдержанного в лучших подвалах Италии вина, — вкус палящего солнца родины, пыль её дорог. Так бы сказал поэт. Так говорю и я — император. Надеюсь, тоже божественный, как мой отец и старший брат. Так пейте за мое здоровье и долгие лета.

Все послушно выпили, славя цезаря и желая ему долгих лет жизни.

Не выпил один только Асклетарион.

Домициан обратил к звездочету свой вопрошающий взгляд.

— Я не умею лгать, мой цезарь, — ответил астролог. — Грош цена будет даже придворному звездочету, ежели он начнет прорицать правду угодную, которая хуже откровенной лжи. Потому что такая правда всегда продажна, она на сиюминутную потребу.