Оксана Алексеева - Экзамен по социализации

Макс усилил нажим на его грудь, но, похоже, как и я, не знал, что сказать. Миру реакция Белова, наконец, взволновала:

— Ладно, успокойся. Я боялась, что ты начнешь принимать это близко к сердцу. Я пока даже не переспала ни с кем, а ты уже истерики закатываешь.

— Бля-я-ядь, — как-то обреченно, ни к кому не обращаясь. Взгляд Кости стал уж совсем блуждающим, он оглядел пустоту вокруг, развернулся и пошел от нас.

— Я пойду поговорю с ним, — сказал Макс. Через пару шагов остановился и кинул Мире ключи от машины, которые та легко поймала. — Езжайте домой.

Собеседник и поддержка из него так себе, но кто-то пойти за Беловым должен был. Возможно, что лучше было это сделать мне, но я и сама не понимала, что происходит. Поэтому сначала нужно поговорить с Мирой.

— Объясни мне теперь все, — почти требовательным тоном обратилась я к подруге. — Что происходит?

Теперь она была раздражена:

— А что такого происходит, Даш? Васильев поцеловал меня, а я ответила. И ты сейчас орать начнешь? Осуждаешь?

Я опешила:

— Нет, — подумала немного, пытаясь подобрать слова. — Не осуждаю. Просто хочу понять. Я думала, у вас с Беловым все серьезно.

— А я думала, что меня хоть кто-то слушает! Я многократно говорила…

Она и правда говорила каждый раз, когда об этом заходила речь. Не любовь, не отношения, не пара. Но поступки-то свидетельствовали об обратном, поэтому никто всерьез ее слова не воспринимал. Мое сознание трещало по швам. Она ведь отлепиться от него не могла! Перевлюбилась или на самом деле никогда не была влюблена? Да было бы на кого менять! Васильев — урод по сравнению с Беловым, гораздо тупее, вот только характер такой же мерзкий. Да не может Васильев нравиться больше, чем Белов! Это же смешно! Они — будто разные этапы эволюции.

— Мира, — я старалась говорить спокойно, чтобы разобраться, а не разругаться. — Но Костя… он влюблен в тебя, разве ты не знала?

— Знала, — просто ответила она. — И что с того? К чему это меня должно обязывать? Если с этой стороны смотреть, то и Васильев в меня влюблен. И еще человек двадцать. Разве это не их проблемы?

Я схватилась за голову. Что, что, черт возьми, она говорит?

— Подожди… послушай, но ведь ты спишь с ним! Разве он тебе не нравится?

— Нравится. И с Васильевым, или кем-то еще я спать пока не намеревалась. Секс — только с близким человеком. Костя для меня пока такой единственный. В чем проблема-то? Он что, против? Или он навечно должен быть единственным? С чего вдруг?

Мое ошарашенное молчание она приняла за конец разговора и направилась к машине. Чуть позже я смогла задать ей еще несколько вопросов, и картина вырисовывалась просто ненормальная: она на самом деле никогда не считала, что что-то должна Белову, она всегда ему об этом честно говорила. И он ей нравится. Самое парадоксальное, что она пребывала в уверенности, что он сейчас перекипятится и все осознает. И после этого они смогут жить долго и счастливо, каждый сам по себе. И еще пришла мысль, что у Танаевых общая не только фамилия. Они похожи в отношениях, точнее, в их отсутствии. Только у Макса все это сразу было в обостренной форме, поэтому он понимает себя лучше, а Мира даже не отдает себе отчета в том, что поступает точно так же, как брат. Или даже более жестоко, ведь она погрузила Белова в полную уверенность в их близости, Макс до такого не опускается.

При этом я действительно ее не осуждала. Она изначально пыталась вести себя честно, она сама не видела, что у нее серьезная проблема: это не она решает, кто ее получит, а наоборот — получит тот, кто больше всего захочет. Она зависима от внимания, любви, страсти других людей, черпает из этого энергию. Ведь именно так изначально все и выглядело, как описывал Костя! И скорее всего, началось это задолго до Белова. Если бы на его месте был другой парень, то мы, скорее всего, просто махнули бы рукой — взрослые люди, сами за себя пусть решают. Мы, в конце концов, не в Средневековье живем, чтобы забрасывать женщину камнями за некоторую фривольность. Ситуация встала так остро именно потому, что это был Белов.

На него было страшно смотреть. Он пришел через пару часов в сопровождении Макса — бледный, спокойный, но душераздирающе потерянный. Молча начал собирать свои вещи. И только это натолкнуло Миру на мысль, что ситуация серьезней, чем она предполагала:

— Ты куда?

— Домой. Приползу к отцу, как побитая собака. Наконец-то работу свою брошу, — ответил без каких-либо эмоций. Не удивлюсь, если его Макс седативами накачал. Или собственной кровью напоил.