Оксана Алексеева - Экзамен по социализации

Как они их нашли? Россия — так-то немаленькая страна, чтобы за три месяца прошерстить все ее население. Та слежка — эта была первая ласточка, а она началась… после переезда Белова к ним. Скорее всего, Игорь Михайлович наводил справки о Максе в Москве, этим и привел убийц прямо к нему.

— Они еще не знают, с кем связались! — сквозь зубы выдавила Мира.

Макс же с этого момента не произнес ни единого слова. Когда они обнаружили искомое место, Мира приказала ему оставаться снаружи, его там быть не должно! Он не реагировал, поэтому она со всей силы ударила его. Он даже блок не поставил, что говорило о том, что он уже не в себе.

Мира все сделала сама. Выбив двери, она сначала подлетела к одному из двух находящихся внутри мужчин, отправила в нокаут, потом принялась за второго. Белов кое-как оттащил ее, понимая, что она уже решилась на убийство. Может, ей даже это необходимо, чтобы успокоиться, но сюда едет полиция, с которой он связался еще в машине. Поэтому он приложил все усилия, чтобы предотвратить такую ошибку.

Даша лежала на полу. Мира со стоном тянула к ней руку, но одергивала, будто боялась прикоснуться. Затем появился и Макс. Просто раздвинул их в стороны и смотрел на бедную избитую девочку, узнать в которой Дашу сейчас было невозможно. Взял ее на руки и зарычал как-то обреченно, тягостно, выворачивая внутренности Белова этим звуком.

В больнице он уже был слишком заметно ненормален. Даже не говорил, просто кричал что-то нечленораздельное. Поэтому Мире пришлось заниматься им, а Белову — Дашей. Скорее всего, Макс бы смог с собой справиться, если бы у него была возможность убить нападавших. Выплеснул бы ярость и успокоился. А без этого накопленные за всю его жизнь, в которой он даже голос ни разу не повысил, эмоции замкнулись в каком-то цикле. Сознание мечется по кругу, а выхода не находит.

Правда, через несколько дней его удалось привести в порядок. Все вместе — и удары Миры, и ее слезы, и голоса друзей — все это каким-то образом показало ему выход наружу. После этого Макс восстановился довольно быстро. Он не стал извиняться перед Дашей — тут извинения неуместны, не стал испытывать неловкость, что его видели в таком страшном состоянии, не позволил себе бояться, что произойдет рецидив. Он поставил перед собой цель — необходимо предотвратить следующее нападение. Значит, надо ехать в Москву и заняться решением насущных проблем.

Мира умоляла взять ее с собой, но он отказался это обсуждать, пригрозив Белову, что если тот ее отпустит, то он лично свернет ему шею. И еще раз повторил это Мире, чтоб она хотя бы из страха за любовничка не смела рыпаться. Это был Макс — настоящий Макс, полностью вернувшийся в свое привычное состояние каменной статуи.

— И только ты сможешь их защитить, если еще кто-то нарисуется, — добавил он. На Дашу он вообще не смотрел и ни слова ей не сказал с момента своего «воскрешения».

Макс покидал вещи в маленькую спортивную сумку, кивнул всем напоследок и вышел из квартиры. В последующей гнетущей тишине у оставшихся в голове вилась длинная, тягучая, будто каучуковая, мысль, что вероятность того, что он никогда не вернется, очень высока. Мира тихо плакала, Костя смотрел в пустоту перед собой, Даша потянула руку, чтобы вспомнить о боли в боку, которая позволила бы забыть о боли в мыслях. Но вдруг именно она, единственная из придавленной троицы, подумала, что Макс обязательно вернется. К Мире, к Белову, к ней. И он совершенно точно выживет, потому что Макс выживет даже после ядерного взрыва. Он и тараканы.

Поэтому именно она и заговорила первой:

— Поздравляю, Белов, с днем рождения.

Костя почему-то даже не улыбнулся.

— Happy Birthday to you, Happy Birthday to you, — вдруг грустно, сквозь слезы, затянула-завыла Мира.

На этот раз Белов начал смеяться, а за ним и остальные.

Есть люди, которые верят в то, что грешников ждет геенна огненная — место вечных мук. Но разве что-то может длиться вечно? Разве любой, даже самый длительный процесс, не конечен? Создаются и разрушаются целые миры, вселенные, гаснут старые и появляются новые звезды — ничто нельзя растянуть на вечность.

Есть люди, которые верят в то, что время — лишь один из субъективных аспектов сознания. Его нет в объективной реальности, тем более, когда нет самой объективной реальности. И в таких условиях возможно все. Даже вечные муки.

Для Макса последняя неделя была не ограниченным временным промежутком, а именно бесконечным циклом. Он хватался за одну мысль, тут же выпускал ее и мгновенно забывал, потом выхватывал звук, но сознание соскальзывало опять в какую-то дыру, где ничего нет. Чтобы жить, ему, как никому другому, нужна была цель, путеводная нить, которая почему-то постоянно обрывалась. Вечное плаванье в белесом ничто, в которое неожиданно врываются весточки из другого мира, заставляющие его вспомнить о себе: плач сестры делает из него брата, голос парня — друга, теплая рука — того, по кому скучают. Вот так, только собрав весь этот паззл воедино, Макс вспомнил, что он — Макс. Уже позже он смог отметить, что этот мучительный опыт был полезен для его самоопределения. Природа его безумия — в аутизме, полном равнодушии к происходящему. Как только он начинает чувствовать, пусть и просто свою нужность кому-то, он отползает от этого края. Поэтому он не боялся рецидива. Если он — до того, как решит проблемы — снова увязнет в себе, то пострадают те, кто важен для него. Значит, он не увязнет. Макс существует, пока у Макса есть цель.