Оксана Алексеева - Экзамен по социализации

— Костя, ты чего? Заигрался?

Он тут же отказался от своей спонтанной идеи и откинулся на спинку.

— Нет. Я-то играю, как надо. Это ты филонишь.

— Чего?! — я действительно не понимала, что на него нашло. Возможно, просто слишком пьян.

Он снова наклонился ко мне, но теперь, чтобы пояснить.

— Относись ко всему проще, Даш. Нужного эффекта мы с тобой добьемся, только если перестанем строить из себя выпускников детского сада!

— Нужного эффекта? — я еще не успела закончить вопрос, как внезапно поняла, о чем он говорит. Вон она — Мира. Довольно далеко, но если посмотрит в нашу сторону, то все увидит. — Ты… хочешь, чтобы она ревновала?

— А с чего мне этого не хотеть, а? — с каким-то злобным смешком.

— Чтобы вернуть ее… приручить? — уточнила я.

Теперь он рассмеялся в голос.

— Да не хочу я ее обратно! Хочу, конечно, но не пойду на это снова!

Я опешила:

— Тогда зачем?

Он смотрел мне в глаза, явно недоумевая, почему я задаю такие глупые вопросы:

— Чтобы она почувствовала, как это. Чтобы у нее внутри вот так же все разъедало, когда ни спать, ни есть не можешь… Только не говори, что не способна это понять!

Вот оно что. Эта причина стояла превыше тех, что мы обозначили вслух. Ему было необходимо ударить ее точно так же, как она его, чтобы избавиться от своей боли.

— Костя… я думала, что ты на самом деле согласился стать ее другом. Что все это делаешь… чтобы как-то выйти из той ситуации…

Он вздохнул, и теперь на его лице уже не было того же злого веселья.

— Она мне такой же друг, как тебе — Макс. Даша, очнись. Между нами всеми какие-то ненормальные болезненные отношения! Гипертрофированная привязанность друг к другу, и это… не дружба, а зависимость. Они нас с тобой выдернули из того дерьма, в котором мы плавали до их появления. И меня даже в большей степени, чем тебя, — я знала, что он говорит правду. Рано или поздно, если бы все так и продолжалось, он натворил бы что-то непоправимое. Лишь бы насолить отцу. — Поэтому мы так к ним и тянемся.

— А мы для них кто? — я действительно хотела узнать его мнение.

— Мы для них еще большее. Мы — не просто первые, а вполне возможно, что единственно возможные близкие люди, благодаря которым они начали ощущать себя иначе. Посмотри на Макса — он теперь совершенно другой! Мира тоже, просто не так заметно. И они оба знают, что это благодаря нам. Наши отношения — это не дружба, это какое-то необъяснимое извращение! Мы просто паразитируем друг на друге.

Я была вынуждена согласиться с ним, но все же покачала головой:

— И все равно это неправильно. Отпусти свою злость, раз уж у нас все равно «гипертрофированная привязанность», и ты не собираешься ее разрывать…

— Не смог бы, даже если б захотел! — он почти крикнул это мне в лицо, снова меняя настроение. — Я пойду.

— Куда?! — попыталась я схватить его за руку, но он не дал мне такой возможности и уже вставал.

— Как Макс — выйду на тропу войны. У меня томагавк трещит по швам! Может, это решение и моих проблем? — он усмехнулся и направился сквозь танцующую толпу, приближаясь к компании своих старых «друзей».

Я на мгновение прикрыла глаза. Чему я удивляюсь? Ведь это тот самый Белов, который и меня на время ослепил блеском своего фантика. Когда ему больно, он делает больно другим. Именно так всегда и было. Говнюк не превращался в прекрасного лебедя, он просто не проявлял свои худшие качества, находясь в зоне комфорта.

При этом я не могла слишком сильно злиться на него. Абсолютное большинство людей на его месте хотели бы того же — хоть как-то отомстить Мире, пусть и таким дешевым способом. А способ работал, я окончательно поняла это только теперь. Белов же понимал это сразу. Это как раз не было странным, удивительным оставалось иное — абсолютное большинство людей на их месте просто разбежались бы в разные стороны. А у нас тут вызрела «гипертрофированная привязанность», «болезненная зависимость». И я не могла не признать, что в этом пункте он прав на сто процентов. Зачем бы мы держались еще друг за друга с таким отчаянием, если бы не это?

Вся моя эйфория, весь мой настрой улетучился под давлением этой простой мысли. Мы, все четверо, будем продолжать, потому что не видим другого выхода, но «Мира будет ему другом точно так же, как мне — Макс». Четверка двинутых, больных друг другом людей.

Оставаться тут и продолжать разыгрывать любовь с Беловым я не могла физически. Поэтому схватила сумку и направилась на выход. Уже на улице кинула Мире СМС: «Прости, устала, я домой! Не стала вас отвлекать, чтоб не портить веселье».