Виктор Пожидаев - Чистые струи

— В коридоре, кажется, есть веник! — поглядел отец на Мишкины валенки.

Мишка хлопнул дверью, и слышно было, как хлещет он веником по валенкам. Вошел он уже совершенно спокойный, без шубейки и в тапочках.

— Вот теперь молодец, садись чай пить!

Ну, это было уж слишком.

— А письмо? — спросил Мишка, изо всех сил стараясь не поддаться нахлынувшей обиде.

— Я пошутил.

— Делать тебе нечего! Шутник нашелся…

Какой там чай! Мишка пошел к себе в комнату.

— Постой-ка, постой! — отец улыбался. — Шутник, говоришь? Ты, помнится, тоже был не прочь меня разыграть.

Это он намекал на первоапрельскую Мишкину шутку. Тогда Мишка позвонил ему на работу и слабым голосом сообщил: «Папа, у меня сердце остановилось… Не бьется…» Отец кричал ему в трубку, чтобы он держался. Он так кричал, что у Мишки волосы на голове стали шевелиться. Разыграл!.. Что делать? Мишка заметался Догадался наконец — схватил лист бумаги, написал красным карандашом: «Первого апреля никому не верить! Я пошел в кино». Приколол лист к двери и убежал. Соседи потом спрашивали:

— Досталось поди, Миша? Отец тут…

— За что? — удивленно пожимал он плечами, но краснел: конечно досталось.

— Так я шутил первого апреля, — сказал Мишка, надувшись, — тогда можно было.

— А кто запретит мне шутить в декабре?

Мишка хмыкнул и подарил отцу далеко не мирный взгляд. Отец засмеялся. Весельчак!

— Ну, ну! Ладно, напугал… Бери письмо. Да не забудь твоя очередь посуду мыть.

Мишка бросился за письмом.

Дедушка писал, что у них стоят отменные холода. Вся живность жмется к домам. Собаки нещадно дерут зайцев, прибегающих ночью в деревню — собирать клочки сена по дорогам. А волки добрались до собак: сожрали охотницу Буйку и двух дворняжек.

Мишка любил Буйку. У нее была дымчатая шерсть и маленькие стоящие ушки. Летом, когда он гостил у дедушки, Буйка забывала, что у нее есть хозяин, — каждое утро дожидалась Мишку у дедушкиного крыльца. Мишка просыпался, и они шли в лес. Буйка облаивала бурундуков, а Мишка старался сбить их из рогатки. Когда это удавалось, Буйка визжала от восторга и бросалась к зверьку. Но того уже и след простывал. Лайка не особенно огорчалась: понимала, что это баловство. До настоящей охоты еще далеко, так хоть развлечься.

Сейчас Мишка еле сдерживал слезы. Представил, как стая волков набросилась на маленькую Буйку. Летит волчья шерсть. Их много, а она одна. И — страшный визг.

Дедушка писал, что и на волков найдется управа. Даром, что ли, он купил новое ружье двенадцатого калибра! А в конце письма: «Если ты, Мишатка, не приедешь к нам на зимние каникулы, то управиться с серыми будет трудно. Даже не раздумывай, только телеграмму дай».

— Поедешь, значит? — серьезно спросил отец.

— Поеду! — подтвердил, пряча письмо в карман. — Только мама…

— Уговорим! — пообещал отец.

Вот и каникулы! Мишка едет к дедушке. Ехать ему вечер и всю ночь, а утром дедушка встретит его на станции. Мать наказывала, чтобы в вагоне он сразу лег спать. А то проглазеет в окно, а потом проспит свою станцию.

Но не может Мишка спать. Все Буйка вспоминается…

…До начала школьных занятий оставалось всего три дня. Нужно было уезжать от дедушки, а тут открылась осенняя охота по перу. Обычно она открывается раньше, задержалась из-за весенних пожаров. Птицы выводили птенцов вторично — прежние гнезда погорели.

Мишке и домой надо, и с дедушкой поохотиться хочется! Дедушка тоже не находил себе места: пора выходить на промысел, но как же не обидеть внука? День-два не охота, далеко не уйдешь. Любимые дедушкины распадки и озера с самолета, наверное, не увидишь… Да и спешка на охоте — дело последнее.

Выход все же отыскался. Вечером к дедушке зашел хозяин Буйки — хромой тракторист Петр Шмаков. Понадобились капсюля для дымного пороха.

— Возьмешь Мишку с собой — дам капсюлей! — схитрил дедушка. Он, конечно, все равно бы дал, но решил испытать. — Возьми! Даром, что ли, он твою Буйку все лето на бурундуков натаскивал?

— А чего не взять? — сразу согласился Шмаков. — Далеко мне не уйти, пусть пестерь носит.

Рано утром Мишка, протирая глаза, шел за Шмаковым и боялся — как бы не наступить ему на больную ногу.

Рассветало. Но с реки навалился туман и спрятал под белыми боками всю деревушку. До последней крыши.

— Вот же угораздило! — чертыхался Шмаков. — Именно сегодня. До охоты — что ни утро, то золотая ягодка.

Мишка молчал. Боялся, что дядя Петя повернет к дому: разве в таком тумане что убьешь?