Виктор Пожидаев - Чистые струи

— Спит он! — облегченно сказала женщина. — Не буду будить.

Кажется, ушел! Валек так долго притворялся спящим, что и вправду уснул. Он как-то мельком слышал гомон возвращающихся в вагон людей, потом почувствовал толчки тронувшегося в путь состава и обрадовался, не покидая сна, — подняли паровоз! Без крана подняли!

Потом ему приснился отец. Он неторопливо шел за вагоном и вглядывался в окно. Валек догадался, что паровоз поднимал отец, а все ему помогали. Надо было и ему, Вальку, выскочить из вагона. Вот не догадался!

— В следующий раз поможешь! — сказал весело отец.

Окно, оказывается, было открыто, в него задувал теплый, летний воздух. И тайга вдоль невысокого полотна была насквозь прогрета солнцем, укрыта расплывчато колеблющимся зноем. Валек пытался вспомнить и не мог — куда везет его радостно гудящий поезд? Тогда он решил спрыгнуть с поезда. Метнулся по коридору, выскочил в тамбур, обрадовался, что двери не заперты, и, примерившись к скорости, к мелькающим навстречу столбам, смело оттолкнулся от подножки. Прыжок получился легкий и длинный. Он перелетел всю насыпь и все летел. За насыпью тянулось неширокое озерцо. Бросились в стороны, в камыши, две только что любовавшиеся друг другом чирушки — уточка и селезень. Валька приподнимало и несло дальше — к березовой релке, через нее, через огромную марь, вдоль реки, берега которой заставлены островерхими зародами свежего сена…

Валек уже почти не боялся этого нескончаемого полета. Только завидев несущуюся навстречу преграду — огромную ель или даже сопку, он подтягивался весь, ожидая удара. Но удара не было, его просто переносило через любую преграду, как выбитую ветром из куриного крыла пушинку. Валек затревожился: куда затащило! Вон лосиха повела к водопою длинноногого малыша, вон медведь присел, вверх смотрит… Дальше, дальше от этого места! И Валек увидел город. Большие белые дома, трамваи, огромные самолеты, снующие во все стороны. Как приземлился — не понять, только очутился прямо возле охотничьего магазина. И вспомнил, что вез сюда кротиные шкурки. Полный чемодан. В поезде забыл!

…В вагоне было тихо. Валек чувствовал еще, как бьется растревоженное приснившейся бедой сердце, но уже успокоился, зная, что чемоданчик его никуда не делся — лежит себе под полкой в удобном тайничке. Четыреста шкурок! Правда, взрослые за лето, бывает, и по тысяче насушивают, но чего сравнивать! У них и тропы лучше, и капканов не сорок штук.

Валек стал кротовничать случайно. Отец этим не занимался. Вообще он какой-то равнодушный к охоте с рыбалкой. Приведешь к реке, удочку ему настроишь — лови на здоровье! Минуту поглазеет на поплавок, усмехнется и полезет в карман. А уж если задымил своей махрой, то непременно задумается, сонный какой-то станет. До пескаря ему, как же! И смотри: вроде не старый еще, сорока нет, а такой усталый. Работа работой, но и еще какой-то интерес должен быть у каждого. Иначе что это за жизнь? Тягота. Вон поселковые мужики — тоже на лесосеках вкалывают, аж рубахи заворачиваются, а ведь находят время с ружьем пошастать, щук поблеснить, грибов на зиму наворочать.

Старую тропу нашел отец. Совсем случайно. Валил, валил елушки, потом поставил пилу и отошел от товарищей подальше. Другой на его месте сразу бы смикитил что к чему, а он удивился, видите ли, что в капкане кости. И пошел с этим капканом в бригаду. Были тут и охотники. Те долго не раздумывали, понизали на проволоку уловистые пружинники. Валек потом отца почти до слез доводил упреками. А чего ж он! Кротоловок только во сне накупить можно. Уговорил все же, взял отец его к себе на лесосеку, показал тропу. Вычистили ее образцово-показательно. Только сначала не обнаружили другую тропку, что с большой сливалась. А вот на ней как раз сорок ловушечек! Валек объявил их своими и тут же насторожил снова: крот пер и по старым норам, не обращая внимания на останки себе подобных, и новых наковырял будь здоров. Так и повадился Валек с лесорубами в тайгу ездить. Пешком-то туда скоро не дойдешь, а на дрезине — полчаса.

В первый раз, когда проверять явился, вышел на тропу — и похолодел! Мох сбит, капкана нет, вот так! И дальше не пошел, вернулся насупленный, стал приглядываться к лесорубам: кто бы мог? Ему объяснили — капканчик нужно палочкой притыкать, иначе кротяка в нору утащит. Далеко — не далеко, а к чему дополнительная колготня? Богато в тот день взял, все бегал — пустые капканы с места на место перебрасывал. Зато уж кое-кто в бригаде ахнул. Потом дни послабее пошли. Пятнадцать — двадцать кротов. Но это тоже кое-что! Каждая шкурка — рубль двадцать. Этак за лето и приодеться, и приобуться можно — с отца-матери не тянуть.