Виктор Пожидаев - Чистые струи

Приезжие разом поднялись. Пошли навстречу.

— Здравствуйте, — еще не поравнявшись с ними, сухо сказал Балашов.

— Здравствуй, здравствуй, Игнат Степанович! — приветливо откликнулся самый маленький и полный начальник. Энергично протянул егерю короткую загорелую руку. — Познакомьтесь, товарищи! Лучший егерь — Игнат Степанович Балашов. А вы, извините… А! Очень рад! — И маленький начальник так же шустро пожал руку Васькиному отцу.

Гости заметили и Ваську, спрятавшегося за спину отца, извлекли его оттуда, стали так же, всерьез, знакомиться. Только Васька от непривычности и смущения сразу же забыл их фамилии. Ну, кругленький — это Титков, ясно. Директор заказника. А этот — молодой, рыжий? Здоровый какой! Штангист, наверно. Третий — серьезный. Высокий, сухощавый. Волосы черные с белыми пятнами. Как сорока. Приглядывается к Балашову. Ишь прищурился!

Титков отчего-то развеселился. Хотел подхватить Ваську на руки, но промахнулся — Васька все равно юрче — и погрозил ему пальцем.

— Анатолий, — сказал Титков серьезному. — А ведь он твоего Костика шмякнет! Ей-богу шмякнет! Нет, ты посмотри, какие плечики, как чугунные! И это, заметь, не от гантелек, а от матушки-природы. Эх, зря Костика не взяли! Сейчас бы от него пух полетел!

— Мне кажется, он и тебя шмякнет! — ухмыльнулся дядя Толя, тут же снова посерьезнев.

Титков сразу загрустил, рассеянно похлопал себя по выпуклому животу и вздохнул. Молодой засмеялся и пошел к машине, где еще возился с колесом равнодушно поглядывавший на всех шофер.

— Ну куда же ты собрался? — спросил Титков.

— На расправу! — буркнул Балашов. — Куда же еще!

— Вот! А расправа — к тебе! — Титков снова засмеялся, словно не замечая мрачного настроения егеря. — Небось специально дорогу попортил? А гвоздей не набросал?

— Не успел… Что с твоей клячей?

— Ну-ну! — Титков обиделся. — Кто же так с начальством разговаривает!.. Кляча! Да ей, если мосты поменять, да кузов, да двигун, цены не будет!

Все засмеялись. Балашов и то улыбнулся.

Балашов пошел к машине.

— Куда ты, в костюме-то! — крикнул вслед Титков, но егерь, казалось, не слышал его. Уже у машины обернулся:

— Иваныч! — Васькиному отцу. — Веди их ко мне. Шоферу помогу. А то, чего доброго, еще ночевать останутся.

Васька не понял — пошутил или всерьез.

Васька тоже пошел к машине и слышал, как, удаляясь, смеялись мужчины.

Рыжий лежал на палатке, уставившись широко открытыми глазами в стесненную кронами деревьев голубую речушку. Васька тоже посмотрел вверх. Ничего там не увидел и подумал, что лучше бы добрый молодец помог отремонтировать серьезную машину.

А Балашов уже лазил под ней и все перещупывал испачканными руками.

— Дай-ка шестигранник! — попросил шофера. Закряхтел по-стариковски, откручивая углубленный болт. — Мост… сухой. — Швырнул ключ к ногам шофера.

— Заливал…

— Заливал! Масло-то есть?

— Посмотрю…

Заливали масло по скрученной в трубочку газете. Оно было густое, втекало в отверстие медленно, неохотно. Балашов помогал ему прутиком, сердито сопел.

Потом собрали палатку, полезли в машину. Балашов решительно сел за руль, шофер, надувшись, устроился рядом с ним, а Васька и рыжий просторно расположились на заднем сиденье.

Егерь все клонился ухом к полу. Машина переваливалась из ямы в яму, потряхивалась на толстых корнях.

— Пищит! — довольно заметил шофер. — При чем тут мост…

— Сиди уж! Масло не разошлось.

И впрямь: на выезде из леса писк пропал. Балашов мельком взглянул на отвернувшегося шофера и, откинувшись на спинку, прижал педаль.

Гости ждали у крыльца, в дом не входили.

— Ну что я тебе говорил! — подскочил к Балашову Титков. — Кляча! Зверь! Ишь летела, что птица! В чем дело-то было?

Он радовался. Видно, без машины ему было так же плохо, как соседу дяде Коле без жены тети Зины…

— Кто его знает! — нагло ответил шофер. — Замолчало вроде…

— Сам бы помолчал! — хлопнул его по плечу рыжий. — Чуть мост не сжег.

— Ну!? — воскликнул Титков, заплетая пальцы. — Повнимательнее нужно, дорогой!.. Это же — машина!

Шофер не вышел из машины. Прилег на оба передние сиденья, закрыл лицо газетой.

Балашов уже возился у печки: ловко, как рубанком, снимал охотничьим ножом белую стружку с березового полена. Сгреб наскобленное двумя руками, затолкал в прокопченную утробу очага и достал спички.

— Хозяин! — упрекнул Титков. — Не можешь летнюю кухню построить.

— Вон лесник! Леса не дает. Разве что в заказнике нарубить.