Н. Денисов - Арктический экзамен

Сам Чемакин вырос в пригородном рыбзаводском поселке, из которого, кроме как на службу в армию, почти никуда не уезжал. Поселковые жили по-деревенски, садили огороды, имели маломальскую скотину, и Чемакин по праву считал себя сельским жителем. А в эти годы, как ушел из милиции с должности поселкового уполномоченного, он совсем привык к деревне, полюбил простой и крепкий сельский уклад, за которым чувствовалась старинная основательность сибирского охотника и землепашца. И вот этот уклад сдвинулся, и Чемакин, понимая неизбежность этого сдвига, еще жалел о том времени, когда деревни кипели по ночам гармонями, а на городском базаре сельские мужики и бабы бойко, без ложной стыдливости торговались с покупателями, нахваливая свои припасы, которым не хватило места в погребах и кладовых.

Он думал сейчас и о том, как должен поступить, поскольку случилась в бригаде беда, а виновны в ней, конечно же, кто-то из нефедовских или еланских жителей, но не мог дать себе ответа. Не мог поверить, что кто-то из близких, с кем свела рыбаков судьба в этой деревеньке, мог решиться навредить бригаде. И хотя он не осуждал Лохмача, которому первому пришла мысль заявить в сельсовет, все же неожиданно для себя почувствовал облегчение, когда ни председателя, ни участкового на месте не оказалось.

А как объясняться на рыбзаводе?

Встретили их Никифор и Витька, который только что прибежал из леса — тоже искал следы. Но следов в это утро оказалось много в окрестности — наследили уже сами рыбаки, безуспешно блуждая по тайге.

— Ну что, дядя Ваня? — кинулся Витька к бригадиру, но тот не ответил, подходя к неводу, в беспорядке сваленному у забора.

— Перины распорю! — опять загорячился Лохмач, но Никифор сурово глянул на звеньевого, тот сразу примолк, помогая Толе распрягать кобылку.

— Что скажешь на это, Никифор Степанович? — спросил старика Чемакин.

— Чё тут рядить? — буркнул Никифор. — Сикось-накось, инкось да витясь и касаясь каких-нибудь вещей, оно, конешно, неладно… Ну, я соображаю, что могли и наши, а могли и не наши. Утворили, словом.

— Что-то ты замысловато, Никифор Степанович? — недовольно поморщился Чемакин.

Витька, он беспокойно прислушивался к разговору старших, посмотрел на старика, как на полоумного.

— Нет, пошто замысловато? Сам хорошенько задумайся, Пантелеич. Тебе решать — судить ли, миловать ли? Ты все же должностное лицо… Но будь я помоложе, скажу по совести, сам бы поступил, как те ухари.

— Ну спасибо, Никифор, за откровенность, спасибо, — опять помрачнел бригадир. — Я, пожалуй, съезжу на озеро сам, посмотрю своими глазами.

— Чё смотреть? — проговорил старик. — Вот она снасть, любуйся.

— Нет, все же съезжу…

— Я с вами, дядя Ваня! — попросился Витька.

В дороге Чемакин опять задумался, лениво понукал Егреньку, и умный конь, которому досталось уже отмахать более десяти верст, привычно бежал знакомым путем.

Чемакин понимал, что он, бригадир государственного лова, обязан до конца быть твердым и последовательным, «гнуть свою линию» — выполнять волю рыбзавода. По этой «линии» он, представитель завода, обязан помочь скорректировать будущий план предприятия. И он знал, что доложит честно: есть на Белом рыба! И что будущим летом завод пришлет сюда крепких ребят с карабинами — рыбоохрану, которая выдворит с озер нефедовских и еланских мужиков со всеми их сетями и ряжевками, что кормили еще и их дедов и составляли, может быть, весь смысл жизни в этом урманном захолустье. Так случилось уже в других местах, и Чемакин всякий раз глубоко воспринимал это с чувством виноватости.

Из задумчивости его вывел Витька, он сидел рядом, прислушиваясь к ритмичному поскрипу полозьев.

— Дядя Ваня, зачем они так с нами? Мы тут договорились с парнями, что все равно отыщем бандитов.

— Ну — ну, Виктор, — усмехнулся бригадир, — так уж и «бандитов».

— А как иначе? Правда ведь на нашей стороне.

— Правда? — встрепенулся Чемакин, пытливо посмотрев на парнишку. — Я вот сам никак не пойму: на чьей она стороне, правда? В твоем возрасте, конечно, у правды четко обозначены границы. А как покрутит — помелет тебя жизнь, начнешь задумываться. Правда, она всякая бывает.

— Ну и какая ваша правда, Иван Пантелеевич? — нахохлился Витька. — Потакать бандитам?

— Ну беда! Опять его голыми руками не бери! Ты где рос, не в деревне разве? В деревне. Чем у тебя родители занимаются? Наверное, отец механизатор?

— Все равно, дядя Ваня, — перебил Витька.