Светлозар Игов - Олени

Мы ехали в том же грязном, провонявшем потом автобусе к большому приморскому городу. На развилке, где дорога сворачивала на курорт, автобус остановился, и какие-то люди в штатском долго изучали наши документы и физиономии. За окном было видно несколько легковых машин, военные грузовики, ходили какие-то люди в форме и с автоматами. И среди них я заметил того самого молодца из бара, любителя «нашей» музыки, но на этот раз он не был пьян, а прохаживался с важным видом — давал указания. Когда наш автобус снова тронулся, пассажиры стали перешептываться. Мы с Еленой не прислушивались к этим разговорам, но я понял, что на курорте произошел теракт, и сейчас всюду искали террористов. И то, что на экранах телевизоров всегда казалось далекой, «чужой» картинкой, вдруг угрожающе ворвалось в «наш мир». С той лишь разницей, что «наш» теракт организовали те, кто сами искали повод натравить людей друг на друга.

На обратном пути мы заехали к дяде Митко и пару дней погостили у него. Побродили по местам, где прошли первые дни нашей любви. Но стояла жуткая, просто невыносимая жара, Город задыхался, как в печи, почти безлюдный днем. Люди прятались в прохладной тени, но и в тени тоже едва дышалось, и только по вечерам все понемногу приходили в себя. Большую часть времени мы просидели в доме художника, он, наверное, единственный во всем городе, не замечал жары — его снова посетило вдохновение, и он не выходил из своего ателье, так что мы его почти не видели. Лишь на второй день вечером он вспомнил о нас и вручил нам связку ключей: «Отправляйтесь в горы, там не так жарко!»

В маленьком горном городке, почти селе, много лет назад он купил себе дом (тогда же — и дом в Старом городе). В те годы люди убегали из сел и бросали свои старые дома, чтобы набиться в бетонные коробки больших городов.

Сейчас дядя называл это «удачной инвестицией», но тогда это казалось глупой романтикой, и лишь немногие «чудаки» верили в правильность направления, обратного большим людским потокам. Тем более, что старые дома были полуразрушены, без удобств. Художник сам, своими золотыми руками привел в порядок оба эти дома, сам изготовил и мебель для них.

На следующее утро, после полутора часов езды в раскаленном, как сауна, автобусе, мы прибыли в городок. Он притаился в прохладной лесистой долине, где даже в самые жаркие дни с гор дул свежий ветерок. Здесь уже можно было дышать.

В городке было около сотни домов и несколько достопримечательностей — музей видного деятеля эпохи Возрождения, историческая церковь, почти пустой маленький отель с рестораном, чистая речка, разрезающая городок надвое, площадь с чешмой в виде памятника павшим в годы войн, маленький женский монастырь чуть выше, в горах, красота окрестных пейзажей и ленивое спокойствие, излучаемое местными жителями.

И скука.

Но мы не замечали ее, потому что почти не выходили из старого дома и запущенного двора, заросшего деревьями, кустами и давно не кошеной травой, где тихо журчала вода в каменной чешме со старинной надписью. Ночи были еще теплые, и мы, бросив одеяло в траву, спали под огромной полной луной, призрачно освещавшей сонный городок и нависшие над ним горы.

Мы прожили здесь неделю — как дома, в ленивом покое, который диктовал замедленный ритм даже нашим ласкам. Мне казалось, что я смог бы остаться здесь на всю жизнь, с Еленой. Но знал, что это невозможно.

Вечером, накануне отъезда, я пошел прогуляться один — Елена собиралась поразить меня своим кулинарным искусством на нашем прощальном (с городком) ужине и уединилась на кухне.

За несколько дней в городке мы обошли его по всем возможным прогулочным маршрутам — на северо-восток, вверх по течению речки, которая уходила в зеленые тоннели прохладных лесов; на запад, через сады и поля, к монастырю. И почти всегда мы приходили на холм, возвышавшийся над городком с севера, он казался прелюдией к мощной, огромной горе, поднимавшейся за ним.

Незаметно для себя, в этот предвечерний час я направился именно туда.

От мощеной камнем площади перед церковью, перерезанной речкой с быстрой, чистой водой, которая ручьями расходилась по всем улицам и дворам, между нависающими друг над другом домами начинались крутые каменные ступени, ведущие на вершину холма. Он представлял из себя небольшое ровное плато, оформленное в виде городского парка, в середине которого высилась заброшенная часовня. Маленький парк одичал — природа явно не допускала вмешательства человеческих рук, а за поляной, к северу, начинался густой сосновый бор, который сбегал вниз, к городку, словно протягивая к нему руки.