И. Ермаков - Заря счастье кует

К весне в чуме кончился сахар, за сахаром хлеб, доели сушеную рыбу, отец на единственной тройке оленей уехал в далекий поселок за пищей.

Бабка спряталась в шкуры, тихо-тихо лежит и не просит еды. Мама злая, у мамы худые глаза, она прячет худые глаза от мальчика с девочкой, она чем-то теперь озабочена.

Прошло еще несколько дней, отец еще не вернулся. В эти дни в чуме вовсе не было пищи, дети голодали, голодал и их белый друг, но ни брат, ни сестра не просили у мамы еды.

Мальчик видел, как вынесла мама из чума топор – он первым обнял, прижал к себе лебедя.

– Ты тоже его обними, – прошептал он сестренке.

Когда мама вернулась в чум, три фигурки – мальчик, лебедь и девочка – сжались, сплелись воедино.

Тогда мама заплакала и занесла топор в чум...

Валентина Александровна смолкла.

Я тоже молчал.

Светлое, трогательное сказание... Как безыскусно и верно раскрывает оно душу маленького зверолюбивого племени ненцев, постоянно живущего взором к природе, ею вскормленного и сбереженного. Зверь- олень, зверь-собака и ненец. В триедином дыхании, в живительной близости издышали они свою горькую обособленную историю, и нам трудно представить духовные арсеналы народа, столь наполненные любовью и благодарностью к зверю-брату, зверю-кормильцу, союзнику. В песнях ненца, в сказаниях и «баюшках» трогательно и поэтично очеловечен зверь, а человек – старший и мудрый брат, всегда волен унять, утереть зверю слезы, настигнуть неправедного, наказать обидчика, утвердить мир, кого-то спасти, рассудить, пожалеть, уберечь.

«Ты тоже его обними»,– прошептал мальчик-ненец сестренке...

В статье, посвященной сорокалетию округа, секретарь Ямало-Ненецкого окружкома КПСС т. Тюрин писал: «По душе пришлась коренному населению Севера новая отрасль производства округа – пушное звероводство...».

– И по душе, и к рукам,– говорит Валентина Александровна.– Прирожденные няньки звериные... И природная тяга у них, любопытство к зверью.

Валентина Александровна рассказывает о своих звероводах, называет фамилии.

Татьяна Николаевна Салиндер, дочь кочевника, сама вдоволь покочевавшая. В ее обращении со зверями, в тихой ласковости чувствуется что-то близкое к мудрому материнскому покровительству. Подозреваются иные кроме долга и заработка незримые нити, связывающие ее с каждым комочком, карабкающимся по ту сторону проволочной сетки. Десять с половиной щенков на штатную самку получила Татьяна Николаевна, десять воротников от одной голубой заполярной собачки лягут на чьи-то умиротворенные плечи.

Татьяна Николаевна Салиндер, возможно, единственная из звероводов страны была избрана делегатом XXIV съезда КПСС. Вот о какой своей боли, тревоге и радости, поочередно пережитых ею в дни съезда, рассказывала она, возвратившись к себе на Ямал.

– День сижу, слушаю, два сижу, слушаю, а сама жду... Жду... Обо всем говорят – про песца покуда не говорят. Четвертый день слушаю, пятый день слушаю – про хлеб говорят, про животноводство, про нефть, электричество, уголь, жилые дома... Про сталь говорят, про железо, про обувь, одежду, холодильники упоминают, телевизоры – про песца пока слова нет.

Сижу, думаю: «Ты, старуха, как девочка: такая огромная пятилетка и маленький-маленький твой песец? Разве можно запомнить его? Разве надо его вспоминать! Пусть спокойно сидит в своей клетке. Успокойся, Татьяна, и ты». Потом – теперь смех – чуть я не подскочила. Чуть одна на весь зал в ладоши свои не захлопала.

«Пушнина тоже нужна»,– товарищ Косыгин с трибуны сказал. Праздник в тот день у меня получился...

Слушаешь бесхитростный рассказ этой женщины, и невольно высвечивается мысль: какой же воистину огромнейший механизм – наша девятая пятилетка и какую огромную, кропотливую, скрупулезную работу проделала перед съездом партия, до «гвоздя», до зверька обсчитав грандиознейшее, необъятное хозяйство страны.

– Не забыли песца! – счастливо улыбается с ямальских трибун «московская бабушка».– В Директивы потом про него записали: «Обеспечить дальнейшее развитие пушного звероводства». Так записали...

Если Татьяну Николаевну и звероводку Несово Серпиво зовут «бабушками», то «внучек» на звероферме в семь раз больше. Коллектив коммунистического труда зверофермы называют еще и комсомольско-молодежным.

Пермяковы Надя и Люба. Я знаю сестер-близнецов давно, с восьмого еще класса. Тем летом кочевали они по тундре в качестве ликвидаторов малограмотности. Устремленные девочки. Уже тогда радовало в них деятельное присутствие гражданского и общественного непокоя. Вот что рассказывала мне тогда одна из сестер: