Кейт Аткинсон - Боги среди людей

Нынче она обреталась в Уитби, где, насколько мог судить Тедди, сама сидела на социалке, хотя этой темы они не касались. На средства, полученные после развода с Уилфом Ромэйном, Виола купила старую рыбацкую хижину. Теперь, в возрасте сорока одного года, она перебивалась подачками: от Тедди, от родни Доминика («сущие гроши»). Брак с Уилфом ее подкосил. «Если б знать, — в сердцах говорила она, будто обвиняя неизвестно кого, — я бы повременила с материнством и не связывалась с мужчинами, а сразу после университета начала бы строить карьеру. Наверняка уже сидела бы на Би-би-си в контрольном совете, а то и где-нибудь в МИ-пять». Тедди в ответ бормотал что-то неопределенное.

В ее хижине были четыре кривые комнатенки, одна над другой. Узнай Тедди, что она целенаправленно подыскивала жилье, «не приспособленное для пожилых», он бы ничуть не удивился. Можно подумать, он мечтал жить с ней под одной крышей («Лучше смерть», — соглашалась Берти).

Виола, по ее собственному выражению, «взялась за перо». Тедди не вполне понимал, что за этим кроется, но помалкивал: не из равнодушия, а просто потому, что Виола на любой вопрос отвечала дерзостью. Таков же был и Санни, выходивший из себя от самых нейтральных вопросов. «Чем сейчас занимаешься?» — спросил внука Тедди, когда утром тот (нехотя) появился у него в доме, чтобы помочь с переездом. На любой вопрос о житейских планах Санни пожимал плечами, вздыхал и цедил: «Да так как-то».

— Вылитый отец, — говорила Виола. (Нет, думал Тедди, вылитая мать.) — Сил моих нет. Он еще не повзрослел, а только вытянулся. Будь он сейчас ребенком, ему бы наверняка поставили диагноз «дислексия», да еще и «гиперактивность». А то и «нарушение координации». Даже «аутизм».

— Аутизм? — переспросил Тедди. Удивительно, как она вечно уходила от ответственности. — Мне он всегда казался нормальным ребенком.

Это было легкой натяжкой: Санни до сих пор шел по жизни спотыкаясь и пошатываясь, но должен же кто-то защитить беднягу. Если бы «диагноз» ставил Тедди, он бы нашел у парня только один недуг: отсутствие счастья. Тедди любил внука до сердечной боли. Боялся и за него самого, и за его будущее. Берти он тоже любил, но попросту, более оптимистично. Ясноглазая, умненькая, внучка порой напоминала ему Нэнси (Виола — никогда). Та же неуемная натура, живая душа; хотя в посмертных воспоминаниях (которые теперь слились с прижизненными) Нэнси, пожалуй, стала более задорной.

— Это еще что? — возмутилась Виола, как будто небольшая прямоугольная коробка, даже не распечатанная, непростительно оскорбила ее чувства. На крышке была изображена кофемолка.

— Кофемолка, — резонно ответил Тедди.

— Эту кофемолку я подарила тебе на Рождество. Ты ею ни разу не воспользовался.

— Да, верно.

— У тебя была какая-то допотопная. Ты сам сказал, что хочешь новую… — она принялась распахивать дверцы кухонных шкафчиков и наконец вытащила на свет то, что искала, — кофемолку. Ты сам себе купил другую? Я последние деньги потратила на подарок для тебя. Нет, постой… — Она вытянула перед собой руку, будто пытаясь остановить танк. — Постой… Ну конечно…

Вошедший в кухню Санни застонал:

— Какую еще драму разыгрывает наша королева сцены?

Виола сунула ему под нос нераспечатанную коробку с кофемолкой.

— Немецкая! — обличительным тоном провозгласила она, как прокурор, предъявивший суду неопровержимую улику.

— И дальше что? — не понял Санни.

— Фирма «Крупп», — уточнил Тедди.

— И дальше что? — повторил Санни.

— Он же бойкотирует немецкие товары, — сказала Виола. — Из-за войны . — Последнее слово прозвучало у нее саркастически: таким тоном она в подростковом возрасте запальчиво спорила с отцом по поводу мини-юбок, косметики и табачного запаха изо рта.

— Семейство Крупп поддерживало нацистов, — объяснил Тедди внуку.

— Ой, начинается лекция по истории, — сказала Виола.

— Их заводы плавили сталь, — продолжил Тедди, не обращая внимания на выпады дочери. — Сталь относится к числу первейших военных нужд. — Он несколько раз бомбил — или пытался бомбить — заводы Круппа в Эссене. — На их предприятиях использовался рабский труд. Туда пригоняли евреев из концлагерей.

— Война закончилась чуть ли не полвека назад, — сказала Виола. — Может, хватит? Плюс к этому, — (у Виолы ко всему прибавлялся плюс), — на фабриках, которые ты бомбил, работало много концлагерных заключенных, в том числе и евреи. Вот такая ирония, — торжествующе добавила она.