Кейт Аткинсон - Боги среди людей

Нет, «черт!» — так мог бы воскликнуть Август, но не взрослый мужчина, которому в лицо въехал скорый поезд.

— Ну вот, похоже, мы на месте, — сказал Тедди.

Сидевшая на заднем сиденье Берти, причмокивая, допила из коробочки остатки сока и с интересом огляделась.

К одному из каменных столбов арочного въезда крепилась вывеска «Джордан-Мэнор», а под ней другая, с надписью: «Проезд и проход воспрещен». Тедди не знал, почему так названо это поместье: то ли в честь библейского Иордана, то ли по фамилии реального лица. Несколько лет назад он бы склонился ко второй версии. Во время войны у него была знакомая наземница по имени Нелли Джордан (не имевшая, нет-нет, никакого отношения к Иордану), а сейчас Джорданом или, как вариант, Иорданом уже называли детей: в одном классе с Берти учился мальчик по имени Иордан. Кстати, наряду с привычными Ханнами и Эммами у них были Лоза и Шафран (обе — девочки), а также Дхарма (бледное, тщедушное создание, чей пол Тедди так и не определил). Одноклассницу Санни звали Белкой. По крайней мере, от такого имени не образовывалось уменьшительное — это соображение тяготило Нэнси, когда они выбирали имя для Виолы. «Как по-твоему, неужели ее будут называть Ви? Хочу верить, до этого не дойдет». Впоследствии Тедди не раз возвращался мыслями к этой Белке. Сменила ли она имя — или где-то в мире взрослых до сих пор обитает учительница, адвокатесса или домохозяйка, откликающаяся на «Белку»?

Учитывая тип школы, ее выпускникам, по словам Виолы, были открыты все пути. Рудольф Штайнер (в отличие от самой Виолы) во главу угла ставил интересы ребенка. А теперь, когда она примкнула к нонконформистам, ее вполне устраивал выбор Вильерсов, сделанный за беднягу Санни: платная сельская приготовительная школа. Мало того что Виола, по сути, умыла руки в деле воспитания сына, так она еще и разлучила его с сестрой. Тедди хорошо представлял, насколько болезненным был бы для него в нежном семилетнем возрасте разрыв с Урсулой и Памелой. А вдруг Вильерсы изменят свое мнение насчет Берти? Неужели Виола и дочку отдаст им в лапы?

— Родители Домми способны обеспечить ребенку все преимущества, — твердила отцу Виола. — В конце-то концов, он же наследник Вильерсов, а Домми вернулся в лоно семьи. Он фактически живет в поместье, пишет картины.

Тедди предпочитал не вспоминать, что Доминик — живописец: уж больно скромны оказались его успехи на этом поприще.

— К тому же, согласись, Санни пойдет на пользу, если в его жизни вновь появится отец.

И так без конца — в оправдание своего отказа от ребенка. Тедди подозревал, что главным аргументом для нее все же были деньги — точнее, их отсутствие.

Естественно, поначалу говорилось «только на пару недель» во время школьных каникул, и Тедди не догадывался, что дочка уже строит далекоидущие планы. Теперь уже выходило, что Санни останется жить у Вильерсов («Навсегда?» — с ужасом вопрошала Берти). Ребенок рос впечатлительным, и, по разумению Тедди, совершенно неправильно было выдергивать его из привычной среды и ожидать, что он расцветет у чужих ему, по сути, людей. Втайне от Виолы Тедди съездил к своему поверенному, чтобы составить заявление в суд по делам семьи с требованием предоставить ему опеку над внуками. Он не питал особых надежд на успешный исход дела, но кто-то же должен был вступиться за детей, правда?

Внушительные чугунные ворота стояли нараспашку, и дед с внучкой беспрепятственно въехали в поместье «Джордан». Путь до Норфолка, вопреки расчетам Тедди, оказался долгим. Раньше ему не доводилось посещать здешние края — этакий огузок на карте Англии. Последние минут тридцать пришлось мучительно тащиться по узкой дороге следом за какой-то неповоротливой сельскохозяйственной техникой и ленивыми овцами. Взятое в дорогу съестное почти закончилось. Они утоляли голод булкой с сыром и маринованными огурчиками, чипсами с солью и уксусом и батончиками «кит-кат». Виола, категорически запрещавшая эти продукты, оставила Тедди «диетические рекомендации» для Санни и Берти («ничего такого, на чем изображено лицо»): пшенка со шпинатом, запеканка из лапши с соевым сыром. Тедди ничего не имел против вегетарианства («Я не ем убоину, дедушка Тед», — говорила Берти), в котором видел много положительного, но отказывался исполнять высочайшие повеления Виолы. «Мой дом — мои правила, — говорил он. — Пищи для канареек здесь не будет». Он не забыл, как покупал веточки проса для Твити, дочкиной канарейки. Бедная птаха, думалось ему все эти годы.