Курт Воннегут - Фокус-покус

Но ничего этого мой сын мне не рассказал, пока не настало, как он сказал, «время прощаться». А рассказ о своих мученьях он начал с таких слов:

– Надеюсь, вы понимаете, что я меньше всего жду от вас каких-либо эмоций.

– Надейся, надейся! – сказал я.

Теперь, когда я вспоминаю нашу встречу, я чувствую что-то похожее на умиление. Он достаточно хорошо ко мне относился, считал меня достаточно сердечным человеком и обращался со мной, пусть недолго, как с настоящим, родным отцом.

Вначале, когда мы с ним очень осторожно присматривались друг к другу и я еще не признал его своим сыном, я его спросил, стоит ли имя «Роб Рой» в его свидетельстве о рождении или это прозвище, которое ему придумала мать.

Он сказал, что имя стоит в свидетельстве о рождении.

– А имя отца в свидетельстве о рождении? – спросил я.

– Там стоит имя солдата, погибшего во Вьетнаме, – сказал он.

– Ты помнишь его? – сказал я.

Вот тут я услышал нечто неожиданное. Это было имя моего шурина, Джека Паттона, с которым его мать в жизни не встречалась, я уверен. Должно быть, я ей рассказал в Маниле о Джеке, и она вспомнила его имя и что он был не женат и погиб за родину.

Я промолчал, но подумал: «Старина Джек, где бы ты ни был, настало время посмеяться от всей души».

– А почему жы думаешь, что твой отец – я, а не он? – сказал я. – Мать тебе все-таки рассказала?

– Она написала мне письмо, – сказал он.

– А сказать это тебе лично она не хотела? – сказал я.

– Не могла, – сказал он. – Она умерла от рака поджелудочной железы, когда мне было 4 года.

Это был удар. Да, недолго она прожила после того, как мы занимались любовью. Мне всегда нравилось думать, что женщины, с которыми я занимался любовью, живут себе и живут. И я воображал, что его мать, хороший товарищ, умница, спортсменка, с губами, как диванные валики, такая веселая и забавная, живет и живет еще долгие годы.

– Она написала мне письмо на смертном одре, – продолжал он – и оно было оставлено адвокатской фирме в Дюбеке с указанием не вскрывать, пока жив добрый человек, который женился на ней и усыновил меня. А он умер только в прошлом году.

– А в письме говорилось, почему тебя назвали Роб Роем? – спросил я.

– Нет, – сказал он. – Я считал, что она назвала меня в честь героя романа сэра Вальтера Скотта. Это был ее любимый роман.

– Наверно, так и было, – сказал я. Зачем ему или кому бы то ни было знать, что его назвали в честь 2 частей скотч виски, 1 части сладкого вермута с дробленым льдом и закрученной спиралькой лимонной шкурки?

– Как ты меня отыскал? – сказал я.

– Я сначала не собирался тебя искать, – сказал он. – Но недели 2 назад я решил, что нам следует увидеться хоть 1 раз. И я позвонил в Уэст-Пойнт.

– Я не поддерживал связи с ними много лет, – сказал я.

– Так они мне и сказали, – ответил он. – Но прямо перед тем, как я им позвонил, звонил Губернатор штата Нью-Йорк, который сообщил, что тебя только что назначили Бригадным Генералом. Он хотел убедиться, что его не дурачат. Он хотел убедиться, что ты тот, за кого себя выдаешь.

– Что ж, – сказал я, все еще стоя рядом с ним в приемной, – думаю, нам не придется дожидаться результатов анализа крови, чтобы узнать, мой ты сын или нет. Ты похож на меня в твоем возрасте как 2 капли воды.

– Ты должен знать, что я по-настоящему любил твою мать, – продолжал я.

– Она писала в письме, как вы были влюблены друг в друга, – сказал он.

– Придется тебе поверить мне на слово, – сказал я, – что, если бы я знал, что она беременна, я поступил бы честно. Я не знаю точно, что бы мы сделали, но мы бы нашли выход.

Я прошел в свои офис, приглашая его идти за мной.

– Входи. Там есть два кресла. Дверь можно закрыть.

– Нет, нет, нет, – сказал он. – Я должен ехать. Я просто подумал, что надо бы нам повидаться 1 раз. Вот и повидались. Ничего особенного.

– Я люблю, чтобы в жизни все было просто, – сказал я, – но если ты сейчас вот так уйдешь, не поговорив, это будет чересчур просто для меня, да и для тебя, хочу надеяться.

Он вошел со мной в офис и закрыл дверь, и мы сели в кресла лицом друг к другу. Мы не касались друг друга. Мы никогда в жизни не коснемся друг друга.

– Я бы угостил тебя кофе, – сказал я, – но ни у кого в нашей долине нет кофе.

– У меня в машине найдется, – сказал он.

– Не сомневаюсь, – сказал я. – Но ходить за ним не надо. Не беспокойся, не беспокойся. – Я откашлялся. – Прости за то, что я так говорю, но ты, похоже, из тех, у кого денег, как говорится, куры не клюют.