Питер Абрахамс - Горняк. Венок Майклу Удомо

— С чего это он взъелся на меня? — удивился Кзума и не спеша направился к вагонетке. Двое рабочих, которые уже было взялись за вагонетку, отступили назад. Кзума уперся в борт вагонетки, кинул взгляд на белого. Глаза белою как-то странно поблескивали. За его спиной стояли еще двое белых — Йоханнесов и какой-то незнакомый. У второго были ярко-рыжие волосы. Значит, это и есть Рыжий. У обоих белых вид тоже был чудной, но чудной по-другому, не так, как у того, который велел Кзуме толкать вагонетку.

— Давай, давай, — рыкнул белый.

Кзума толкнул. Верхняя часть вагонетки подалась вперед, но колеса не тронулись с места.

— Упирайся ниже, — злобно прошипел белый.

Верх вагонетки еще больше подался вперед, вагонетка наклонилась. Сейчас перевернется, смекнул Кзума и потянул вагонетку на себя. Колеса поехали назад, но сама вагонетка все клонилась вперед. Надо срочно что-то предпринять, иначе вагонетка перевернется, песок вывалится и засыплет рельсы.

И тут Кзума перехватил взгляд белого. Глаза его радостно сверкали, на губах змеилась победная улыбка.

— Вот сволочь, — вырвалось у Кзумы. Он собрался с силами, вытянул левую ногу вперед, пока не уперся голенью в колесную ось, откинулся назад и потянул вагонетку на себя. Кожа лопнула, по ноге горячей струйкой потекла кровь. Кзума стиснул зубы и еще сильней дернул вагонетку на себя. И вдруг вагонетка выпрямилась. На лбу Кзумы высыпали крупные капли пота. У следивших за ним рабочих вырвался дружный вздох.

Кзума, преодолевая боль в ноге, улыбнулся рабочим, привел вагонетку в равновесие, налег на борт и толкнул. Мало-помалу вагонетка поползла вверх по колее. В толпе послышался облегченный смех. Если знать, как это делается, нет ничего проще, подумал Кзума.

— Кзума!

Кзума остановился, обернулся. Его окликнул белый Йоханнеса.

Он что-то сказал двоим рабочим, и они помогли Кзуме толкать вагонетку.

— Иди сюда! — позвал его Крис.

Кзума жадно глотал воздух. Сердце его бешено колотилось. Нога саднила, голову сдавило, как обручем.

Крис взял его за руку, и Кзума почувствовал, как дрожат пальцы белого. Глаза Криса горели, видно было, что в нем силен бойцовский дух.

— Да ты силач, Кзума, — сказал Крис и со значением поглядел на того белого, который велел Кзуме толкать вагонетку. — А вот и твой Рыжий, кстати, он тоже силач. Ты ничего себе не повредил?

— Да так, ногу немного поранил, — сказал Кзума.

— Дай погляжу.

Кзума задрал брючину, показал рану.

— Ногу надо забинтовать, индуна проводит тебя к врачу, — сказал Крис.

Кзума посмотрел на Рыжего — тот сразу ему не показался. Взгляд у него жесткий, угрюмый. То ли дело Крис, у того глаза всегда смеются, а у Рыжего вдобавок еще и жесткая складка у рта. Может, Рыжий — человек и справедливый, но уж снисхождения от него не дождешься, решил Кзума. Ростом Рыжий был чуть ниже Криса, зато в плечах гораздо шире. Подбородок упрямый, а глаза голубые-голубые. И шапка огненно-рыжих волос — недаром же его прозвали Рыжим. Не говоря ни слова, Рыжий долго вглядывался в Кзуму, потом обратился к тому белому, который поставил Кзуму толкать вагонетку:

— Этот парень у меня работает, и мой тебе совет, больше с ним такие шутки не выкидывать. — Голос у Рыжего был зычный, низкий. Потом обернулся к К чуме: — Никак не могу выговорить твое имя. Я буду звать тебя просто Зума, ты не против?

Кзума кивнул. Интересно, подумал он, а Рыжий, он когда-нибудь улыбнется?

Крис улыбнулся Кзуме, и двое белых ушли. Прозвучим свисток…..значит, уже половина шестого.

День выдался какой-то непонятный, другого такого дня не случалось в жизни Кзумы. Рокот мешался с криками, раскатами взрывов. Земля ходила ходуном. То и дело индуны, покрикивая, гнали людей на работу. А пуще всего Кзуму удивили свирепые глаза и злобность того белого, который поставил его толкать вагонетку, не разъяснив, как это делается. Но это была не самое страшное: это лишь тревожило Кзуму, сбивало его с панталыку, а вот то, что он решительно не понимал происходящего, приводило его в ужас. Ну и, конечно, запуганные глаза рабочих. Ему доводилось видеть такие глаза, еще когда он жил в деревне. Он тогда пас скот, а в стадо забрался пес и с лаем кинулся па овец. Глаза у этих людей были точь-в-точь как у овец, когда на них лает пес, а они не знают, куда бежать.

Но вот подошел грузовик, рабочие попрыгали на дорогу и кинулись врассыпную, как овцы. Индуна вел себя все равно как пастух, только что с копьем. Белый же сидел сложа руки.