Питер Абрахамс - Горняк. Венок Майклу Удомо

Мужчина фыркнул.

Кзума ощутил жгучий укол стыда и повернулся к Джозефу.

— Они у нас задают тон, — сказал Джозеф.

— Да они же выставляют себя на посмешище.

Джозеф лишь глянул на него, но ничего не ответил.

Из-за угла вынырнул закрытый фургон. Из него выпрыгнули полицейские и разбежались по улице. Толпа бросилась врассыпную.

— Бежим! — крикнул Джозеф.

Прохожие кинулись кто куда. Игроки похватали свои ставки и задали стрекача. Хлыщи припустили во все лопатки. Только цветные не сдвинулись с места.

— Бежим! — наседал Джозеф.

— Но мы же ни в чем не виноваты.

— Будто это кому интересно, — угрюмо буркнул Джозеф и пустился наутек.

В десяти метрах от себя Кзума увидел полицейского, тот надвигался на него. Кзума подождал. Ведь он ни в чем не виноват. Он просто стоял и смотрел. Полицейский подошел к нему, замахнулся и с силой опустил дубинку на плечо Кзумы. Он метил ему в голову, но промахнулся и угодил в левое плечо. Боль пронзила тело Кзумы.

— Я же ни в чем не виноват, — сказал Кзума и схватил полицейского за руку — пусть только попробует его еще ударить.

— Не тронь, гад! — взревел полицейский и пнул его.

Нестерпимая боль отдалась во всей ноге.

— Ах ты, сука! — прошипел Кзума и заехал полицейскому в лицо.

Полицейский оторопело уставился на Кзуму. Кзуму обуяла ярость. Громадные кулаки сами собой сжались. Он снова двинул полицейского, на этот раз изо всей силы. Полицейский застонал и замертво рухнул на землю.

Кзума огляделся по сторонам. Фургон был довольно далеко, но к нему спешили двое полицейских.

А теперь, пожалуй, пора бежать, подумал он и рванул прочь.

— Держи его! — заорал один из полицейских.

Какой-то цветной сошел на мостовую и растопырил руки. Кзума припустил еще. Хотя сердце у него бешено колотилось, бежал он легко. Нет, он не допустит, чтобы этот желтый поганец передал его полиции.

Но тут еще один цветной сошел на мостовую. Кзума перепугался. Отбиться сразу от двоих, да еще на бегу — статочное ли это дело. Они его схватят. Он слышал, как по пятам за ним топочет полицейский. Ну и погань же эти цветные. Но он им так легко не дастся, он хоть одному из них да врежет! Недаром у него сердце не лежало к этим полукровкам.

Но что же это такое? Второй цветной сшиб первого с ног и побежал, сделав Кзумс знак следовать за ним.

Кзума улыбнулся и прибавил ходу.

— Спасибо тебе, коричневый человек, — сказал Кзума.

— Сюда, — сказал цветной и свернул в проулок, — сейчас мы отвяжемся от них.

Кзума нырнул за ним.

Они ворвались в один дом, выскочили в окно, перемахнули через забор. И еще в один дом, и снова перемахнули через забор. Цветные хозяева им не препятствовали. Миновали узкую улочку и юркнули в дом цветного.

Цветной запер дверь, тяжело дыша опустился в кресло. Знаком пригласил Кзуму сесть, но тут же вскочил и выглянул в окно.

В комнату вошла его жена. Кзума не поверил своим глазам: она была совсем черная. Муж рассказал ей, что случилось. В молчании выслушав его рассказ, она вышла из комнаты, а чуть погодя принесла чай.

Кзума поглядел на цветного. Низкорослый, щуплый, и хоть и не старый, а лицо все в морщинах, белки глаз красные, и то и дело кашляет сухим, жестким, надрывающим грудь кашлем.

— Ты почему ударил полицейского? — спросила женщина.

— Полицейский ударил его ни за что ни про что, — сказал цветной.

Женщина вопросительно поглядела на Кзуму.

— Это так, — сказал Кзума.

— Вот дурак, вечно в чужие дела суется. — Она метнула суровый взгляд на мужа. — А у самого в чем только душа держится… — Но тут лицо ее осветила улыбка, и она сразу помолодела: морщинки усталости разгладились, глаза повеселели. — Но он хороший дурак… Ты недавно в городе?

Кзума кивнул.

— Теперь понятно, почему ты полицейского ударил, — сказала женщина.

Цветной взял жену за руку, улыбнулся ей.

— Надо идти, — сказал Кзума.

— Рано идти, — сказал мужчина. — Тебя еще вовсю ищут. Надо переждать.

Улицу Кзума отыскал без труда. Отыскать дом оказалось не так просто. В сгущающихся сумерках все дома походили друг на друга. Одни и те же веранды. Одни и те же калитки. Одни и те же шаткие стены рифленого железа. Одного и того же грязного цвета.

И повсюду снуют люди. Входят в калитки, выходят из калиток. Качаются и падают. Дерутся и переругиваются.

«Едва у здешних заведется монета-другая в кармане, как они спешат их спустить, — сказал Джозеф. — По субботам у нас всегда так».