Питер Абрахамс - Горняк. Венок Майклу Удомо

Он подошел к письменному столу и сел. Итак, они не хотят поддерживать нас. Даже ради освобождения собственной страны! Что ж, если они не хотят, а коммерсанты хотят, придется иметь дело с коммерсантами. Но народ, пойдет ли он за нами без вождей и старейшин? Пойдет ли?.. А если другого пути нет?.. Значит, нужно перетянуть народ на свою сторону. Это единственный путь!

Удомо вставил в машинку лист почтовой бумаги. Подумал, вынул, положил под него копирку и чистый листок и снова вставил. Он печатал:

«Дорогой Дик!

Только что получил твое письмо и спешу ответить, чтобы ты немедленно начал действовать. Ты знаешь, почему я считал, что на первых порах для нас особенно важна поддержка вождей и старейшин, но, если они не желают сотрудничать с нами, обойдемся без них. Это будет нелегко, потому что народ в их руках. Но народ мы как-нибудь на свою сторону перетянем. Уговори коммерсантов, чтобы они оплатили мой проезд домой. Скажи им, что, когда я приеду, мы сможем все обсудить и наметить план действий. Только, не обещай им по возможности ничего серьезного. Это очень важно. Ты понимаешь меня… Обещай им места в руководстве партии, когда она будет организована, — место патрона, президента, даже казначея, но ни в коем случае не давай никаких обещаний относительно нашей будущей политики. Скажи, что подобные вопросы лучше всего будет обсудить со мной, когда я приеду. Я сообщу обо всем членам группы, а ты действуй…»

Хлопнула входная дверь.

Удомо откинулся на спинку стула и ждал. «Для Лоис рановато, — подумал он. — А что, если она потеряла работу? Как тогда все сложится? Интересно, теряют ли учителя работу?»

Вошла Джо Фэрз.

— Ты что-то рано, — сказал Удомо.

Она устало опустилась на стул.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

Она подняла на него глаза. В них было отчаяние. Вид измученный, лицо осунулось. Он и прежде замечал, что она похудела за эти месяцы, но только сейчас увидел, как сильно она изменилась.

— Ты должен помочь мне, Майкл, — сказала она.

Отчаяние, звучавшее в ее голосе, заставило его насторожиться.

— В чем дело?

— Мне стало плохо в конторе, — сказала она. — Прямо в конторе — раньше хоть дома. Я все испробовала. Теперь ты должен помочь мне. Я думала сделать все сама. Не хотела тебя беспокоить. Но ничего не получается. Ты должен помочь мне, Майкл.

— Да о чем ты?

— Я беременна.

Удомо долго молчал, потом резко сказал:

— Не может быть!

— Я пыталась сама…

Одним скачком он пересек комнату и очутился перед ней — огромный, яростный.

— Нет! — Он сорвался на крик. — Ты врешь!

Но, взглянув ей в глаза, понял, что это правда. Он с трудом подавил бешеное желание ударить ее.

— Почему ты не сказала мне?

— Я хотела сама…

Он пошел обратно к столу.

— Сколько времени?

— Около трех месяцев.

Ярость и страх овладели им.

— Дура! Идиотка! Ты должна была сказать мне!

— Я знала, что ты будешь ругать меня. И думала, что смогу все сделать сама.

«Спокойно, спокойно», — уговаривал он себя.

— Кто-нибудь знает?

— Никто.

— Ты была у доктора?

— Нет.

— Что ты скажешь Лоис, если она узнает?

— Она не должна знать.

— Но что ты ей скажешь, если она все-таки узнает?

— Не знаю.

— Должна знать.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала?

— Скажешь, что виноват кто-нибудь из твоих друзей…

— Но она поймет, Майкл. Ведь ребенок родится цветной… И будет похож на тебя. Она сразу поймет.

— Если ребенок родится. Но он не родится.

— Тогда зачем…

— Она может узнать, что ты принимаешь меры, чтобы избавиться от ребенка, или что ты уже сделала аборт. Тебе придется объяснить ей.

— Скажи ей правду, Майкл. Попроси ее помочь нам. Она простит тебя, если ты обо всем расскажешь и попросишь прощения. Она любит тебя, Майкл.

— Ты бы лучше подумала об этом, когда меня своими ляжками прельщала. Черт бы тебя побрал! Сама говорила, что не маленькая… Виноват один из твоих друзей. Понятно?

— Тебе не приходит в голову, Майкл, что я и так уже очень наказана?

— Виноват один из твоих друзей. Поняла?

— Да. Поняла.

— А теперь уходи. Я хочу подумать.

Джо Фэрз пошла к двери, потом обернулась и посмотрела на Удомо.

— Майкл… — и подумала: «Прежде я называла его Майк».

— Да?..

— Неужели тебе нисколько не жаль меня? Ведь для меня это кошмар.

С минуту Удомо холодно смотрел на нее. Потом лицо его смягчилось. Глаза подобрели. Он встал и подошел к ней. Сочувственная улыбка тронула уголки губ. Он обнял ее за плечи.