Игорь Гриньков - Откровения судебного медика [сборник]

Когда в 60-е или 70-е годы (здесь я могу ошибиться) И. М. Кирюхину предложили квартиру на тогдашней улице Пионерской, Шеф был крайне смущен и отказался: он считал, что у него уже есть жилье — обыкновенный небольшой дом на улице Октябрьской (ныне им. Сергия Радонежского), принадлежавший его жене, где он и прожил всю жизнь с ней и двумя дочерьми. В наше время «подгребания» всего, что можно, под себя это выглядит каким-то инфантилизмом и даже глупостью, но внешне толстокожий Иван Максимович был крайне щепетилен в подобных делах. Такой он был человек.

С начала 90-х Максимович стал частенько болеть, и мне приходилось заменять его на периоды болезни и отпусков. Не скрывая того факта, что видит во мне своего преемника (при этом снимая при каждом удобном случае семь шкур — но только по делу), Иван Максимович постепенно вводил меня в круг судебно-медицинской элиты страны (упаси Господь, я себя к ней не причисляю — мозги пока на месте!); «по наследству» его друзья становились моими друзьями, и эта в правильном понимании профессиональная корпоративность сильно помогала в практической деятельности, когда по важному вопросу можно было связаться напрямую по телефону с любым из «великих мира сего» (имеется в виду, судебно-медицинского) и без проволочек получить любую консультацию и разъяснение, причем не на формальном уровне. При этом наши с ним отношения нельзя было назвать панибратскими; за любую промашку я получал от Шефа «по полной программе».

Когда ему в 1998 году пришлось по состоянию здоровья оставить должность начальника Бюро СМЭ и на меня взвалился груз руководства, одно его присутствие в коллективе вселяло уверенность; рядом был человек, толковый и дельный совет которого мог уберечь от ошибки и опрометчивого шага, подсказать правильное решение экспертной проблемы или принятие оптимального управленческого решения. Не будет преувеличением, если я скажу, что Иван Максимович — второй человек после отца, сыгравший основную роль в моем человеческом и профессиональном становлении.

Уверен, что под многими сказанными мной словами безусловно подпишутся те, кто не один десяток лет проработал бок о бок с Иваном Максимовичем Кирюхиным: врачи-эксперты Светлана Борисовна Савченко, Владимир Иванович Шангин, Валерий Федорович Громов, Николай Васильевич Авдеев, Элиза Пюрвеновна Гулевская, Владимир Степанович Остроухов, Тамара Петровна Громова, Людмила Ефимовна Ткаченко, Зинаида Нохаевна Бачаева. Вынужден извиниться перед многими средними и младшими сотрудниками Бюро; иначе список получился бы слишком длинным.

Прочитав написанное выше, я увидел, что случилось то, чего я опасался: получился какой-то панегирик, а ведь Максимович был обыкновенным человеком, не лишенным некоторых слабостей. Много курил, любил застолья с обильной выпивкой и закуской, не лез в карман за крепким словцом.

Памятных досок ему ставить не надо (да никто и не поставит, надо быть реалистом). Золотой Ваня и так заслужил людскую память, которую не заменят никакие мемориалы и барельефы…

Завершить мне бы хотелось, опять же используя бессмертную латынь (мы все-таки врачи): «Fect, guod potui, faciant meliora petentes» — «я сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше».

Эта криминальная история, произошедшая в Элисте в апреле 1990 года, взбудоражила и потрясла не только общественное мнение многих горожан; отголоски ее выплеснулись затем на страницы центральной печати. Так 12 февраля 1991 года, уже после вынесения приговора преступнику, в газете «Советская Россия» появилась статья — судебный репортаж «Нелюдь», рассказывающая о кровавой драме в столице Калмыкии.

Хочу напомнить, что в начале 1991 года, до скоморошного путча ГКЧПистов, «Советская Россия» была не сегодняшней оппозиционной и затурканной «савраской» с мизерным тиражом, а влиятельным официальным печатным органом ЦК компартии РСФСР, имевшим большой авторитет среди читателей и многомиллионный тираж. Газета распространялась не только в Российской Федерации, но и в остальных Союзных Республиках. Она была, не считая обязательного официоза, по-настоящему профессионально сделанной и интересной. И чтобы на ее страницах «засветилась» маленькая степная, автономная республика, должно было случиться нечто экстраординарное.

А случилось страшное. Была изнасилована и убита 7-летняя девочка А-ва Оля, причем… родным дядей.

14 апреля 1990 года, ближе к полуночи, в дежурную часть Элистинского ГОВД явился возбужденный гражданин Городничий Александр Егорович, тракторист мехлесхоза, мужчина невысокого роста в возрасте слегка за 30, с жидкой рыжеватой бородкой и белыми остекленевшими глазами свежемороженого судака, от которого явственно попахивало спиртным. Он принес заявление на имя начальника ГОВД о пропаже племянницы А-ой Оли, учащейся 1-го класса, которая «…ушла из дома к подружке 14.04.90 г., примерно в 18 часов…» и до сих пор не вернулась. К заявлению прилагалась цветная фотография девочки, с которой на вас доверчиво смотрела улыбающаяся симпатичная первоклассница со светло-русыми волосами, одетая в коричневую школьную форму с белым отложным, накрахмаленным воротником. На столе перед девчушкой строго симметрично лежал нераскрытый «Букварь», и эта трогательная, наивная деталь особенно подействовала на дежурных, которые отнеслись к заявителю с пониманием и сочувствием.