Клер Эчерли - Элиза, или Настоящая жизнь

— Возьмите карандаш. Пошли.

Он поднялся к истоку конвейера. Я следовала как тень, чувствуя на себе множество взглядов и пытаясь видеть только вещи. Я старательно ставила наискось ноги на рейки помоста. Приходилось то подниматься, то спускаться. Доба взял меня за руку и помог влезть в машину.

— Смотрите сюда.

Он показал мне на сделанную из пластика панель приборов.

— Если есть брак, вы должны отметить. Видите? Здесь плохо натянуто. Вы должны записать. А тут? Видите?

Он осмотрел дворники.

— На месте. Порядок. А противосолнечный щиток? Разорван! Значит, записываете: разорван противосолнечный щиток. Но нужно все делать быстро. Смотрите, как мы отстали.

Он выскочил из машины, помог выскочить мне. Мы были далеко от места, где забрались в машину.

— Следующую сделать не удастся, — сказал он обескураженно. — Ничего не попишешь. Скажу Жилю. Попробуем эту.

Мы принялись снова. Он работал быстро. Бросал: «тут, там», «здесь складка», «здесь нет зеркала» или «зеркало поставлено криво». Я ничего не понимала.

Несколько минут я утешала себя мыслью, что завтра не вернусь сюда. Не по мне это — подниматься, спускаться с конвейера, влезать в машину, осматривать все за несколько минут, записывать, спрыгивать, бежать к следующей, подниматься, спрыгивать, осматривать, записывать.

— Поняли? — спросил Доба.

— Почти.

— Тут требуется не «почти», — сказал он, покачав головой. — Не могу я понять, зачем они заставляют этим заниматься женщин. Я должен поговорить с Жилем. Если так будет продолжаться, плакала моя премия. Я пропустил три машины.

Мы опять поднялись к началу конвейера.

— Ну, здесь порядок, — сказал Доба.

В машине, куда мы забрались, было пятеро мужчин. Один закреплял болты, второй приколачивал уплотнители на край дверцы, остальные набивали панель приборов.

— Поворачивайтесь, — сказал Доба, — вы опаздываете!

Он растолкал их. Мужчины, впрочем, прекратили работу и рассматривали меня.

— Теперь, значит, женщины будут? — сказал один.

— Да, ну и что? Работай, ты уже отстал на одну машину.

Тот, кто говорил, — это был араб, — засмеялся и обратился к другим на своем языке.

Теперь нас в этом каркасе было семеро. Мы сидели на корточках прямо на железе: обивку и сиденья должны были установить много позже.

— Начинаете разбираться? — спросил Доба.

— Да, мне кажется.

— Следующую сделаете сами. Я потом проверю.

Споткнувшись — что вызвало смех одного из парней, — я вылезла из машины и подождала, пока подойдет очередная. Держа листок в руке и опираясь спиной о дверцу, чтоб сохранить равновесие, я попыталась что–нибудь разглядеть. Локтем я касалась спины мужчины, который что–то приколачивал. Когда я наклонилась к панели приборов, то чуть не грохнулась на рабочего, который собирался прикрутить зеркало. Он улыбнулся и помог мне встать. Я быстро выскочила из машины, но Доба исчез. Нужно было что–то отметить. Нельзя же наклеить пустой листок на задний пляж. Я только что узнала, что тут так именуют полочку под задним стеклом. Я поставила наобум: «нет зеркала», так как Доба отмечал это на каждом листочке. Что делать дальше? Без Доба я растерялась. Он вышел из машины, которая поравнялась со мной.

— Ну, как дела? Возьмите ту, что подходит, — сказал он.

Он подошел к предыдущей машине и прочел мой листок. Я сосредоточилась на новой машине. Увидела складки на потолке и отметила: «складки». Рядом со мной был мужчина, он прикоснулся ко мне. Я сурово поглядела на него и только потом поняла, что он просит пропустить его. Я не слышала.

Кто–то влез в машину. Я обернулась. Это был Жиль. Он коротко объяснил мне что–то, но я не улавливала слов.

— Сейчас будет перерыв, — сказал он.

О, избавление… Не возвращаться после обеда.

Мужчины уже бросали работу и вытирали руки. Я не знала, куда мне деться на этот час. Едва прозвучал звонок, все рабочие бегом кинулись к выходу. Доба был рядом со мной, когда подошел Люсьен.

— Ну, как ты справилась?

Я поглядела на Доба, который одобрительно кивнул.

— Ну, она только начинает. Достанется ей. Тем более с этими ратонами [5] Презрительная кличка, которой французы называли африканцев. . Отметишь, что они плохо работают, тут же скандал. Но я буду рядом. Если кто–нибудь из них станет вам досаждать, скажете мне. Только это не женская работа, я уже говорил Жилю.

— Да, — сказал Люсьен задумчиво. — Ты где будешь есть?

— Не знаю. А ты?

— В столовой. Хочешь талончик? Я могу дать тебе в долг.