Юй Хуа - Как Сюй Саньгуань кровь продавал

Сюй Саньгуань сказал Сюй Юйлань:

– Я сегодня видел, как люди с красными повязками ходят по дворам и забирают у людей котлы, плошки, рис, масло, соль, уксус, соевый соус. Думаю, не сегодня-завтра и к нам придут. Они говорят, что теперь нельзя готовить дома, надо есть в столовой. Я по дороге видел три столовые. Одна у нас на шелковой фабрике. Другая в монастыре Небесного покоя – буддийские монахи надели фартуки и колпаки и стряпают прямо в храме. И еще одна напротив нашего дома, в театре шаосинской оперы. Знаешь, где у них кухня? Прямо на сцене. Теперь герои-любовники и первые красавицы моют овощи и рис, старик отец – завстоловой, а комик – его зам…

Сюй Саньгуань сказал Сюй Юйлань:

– Позавчера я вас водил в столовую на шелковую фабрику, вчера – в монастырь, сегодня – в театр. Монахи не привыкли к скоромному, мяса кладут мало. Слышала, как люди спрашивали: «Это у вас свинина с ароматом зеленого перца или перец с ароматом свинины?» Вам с сыновьями в театре понравилось. Там ничего, вкусно, только порции маловаты. А вот у нас на фабрике еды кладут сколько надо. Я после монастыря и театра не рыгал, а после фабрики всю ночь уснуть не мог! Завтра пойдем в столовую горсовета. Там вкуснее всего в городе. Фан-кузнец рассказывал, что там все повара из ресторана «Победа». Знаешь, что они лучше всего готовят? Жареную печенку…

Сюй Саньгуань сказал Сюй Юйлань:

– В столовую горсовета завтра не пойдем. Туда ходит четверть города, давка страшная, я весь мокрый, сыновей чуть не растоптали, да еще некоторые портят воздух – есть не хочется. Пойдем на фабрику? Знаю, вам больше нравится в театре, но там столовая закрылась. И в монастыре, говорят, закрывается. А у нас на фабрике еще работает, только надо прийти пораньше, иначе ничего не достанется…

Сюй Саньгуань сказал Сюй Юйлань:

– Хорошее время кончилось, все столовые в городе позакрывались. Наверное, теперь мы опять должны кормиться сами. Только что мы будем есть?

Сюй Юйлань ответила:

– Под кроватью осталось два горшочка с рисом. Мне их жалко было отдавать. Я этот рис по горсти копила, у вас изо рта вынимала…

Все десять лет замужества Сюй Юйлань экономила. Она говорила:

– Ложкой риса больше, ложкой риса меньше – человеку незаметно. Поэтому я буду вам давать на две ложки меньше риса.

В кухне у нее стоял большой горшок. Каждый день она брала оттуда рис – для Сюй Саньгуаня побольше, для остальных поменьше – и высыпала его в котел. После этого она вынимала горсть обратно и откладывала в горшочек под кроватью. Когда он наполнился, Сюй Юйлань прикупила еще горшочек и тоже поставила его под кровать. Через полгода наполнился и он. Сюй Юйлань хотела прикупить и третий, но Сюй Саньгуань возразил:

– У нас тут не рисовая лавка. Если до лета этот рис не съедим, черви заведутся.

Сюй Юйлань подумала: и правда, черви весь рис испортят. Поэтому она пересыпала сбереженный рис обратно в кухонный горшок, а сама подсчитала, сколько он денег стоит, и столько денег отложила на дно сундука.

– Их тратить не будем, это на черный день.

Сюй Саньгуань опять возразил:

– Что за глупости, кому это надо!

– Не скажи. Жизнь длинная, может случиться и голод, и болезнь. Умный человек всегда себе лазейку оставляет. Да и денег я для семьи сберегла.

В год, когда Третьему было восемь лет, Второму – десять, а Первому – одиннадцать, весь город затопило. В глубоких местах воды было на метр, в мелких – по колено. В доме Сюй Саньгуаня неделю стояла вода, и семья засыпала под шелест волн. Когда вода ушла, пришел неурожай. Сначала Сюй Саньгуань с Сюй Юйлань не понимали, что он их коснется. Они только слышали, что почти весь рис сгнил на корню. Сюй Саньгуань радовался, что дед и четвертый дядя уже умерли, иначе как бы они жили? В живых оставалось еще три деревенских дяди, но они Сюй Саньгуаня не любили, так что и он о них не беспокоился.

Только когда в город потекли нищие, Сюй Саньгуань и Сюй Юйлань поняли, что голод не за горами. Каждое утро, открывая дверь, они видели в переулке новых спящих нищих, и каждый раз нищие были всё более худые.

Время от времени рисовую лавку закрывали. Когда она открывалась вновь, цены становились выше в несколько раз. Вскоре килограмм батата стал стоить столько, сколько раньше пять кило риса. Шелковая фабрика остановилась за неимением шелкопряда. Сюй Юйлань больше не жарила хворост – не было ни рисовой муки, ни масла. Школы закрылись. Закрылись и многие другие заведения. Из двадцати с лишним ресторанов осталась одна «Победа».