Том Вулф - Костры амбиций

— Если до этого дойдет, их спросят. Но мне не так интересно, что говорили вы, как то, что было у нее на уме, когда она свидетельствовала перед большим жюри. Вы меня поняли, мистер Крамер?

— Нет, не понял, судья, а кроме того…

Вмешался Киллиан:

— Судья, у меня есть и вторая пленка.

Ковитский:

— Так. Что это еще за вторая пленка?

— Судья!..

— Не перебивайте, мистер Крамер. Вам предоставят возможность высказаться. Продолжайте, мистер Киллиан. Что это за вторая пленка?

— Это разговор с миссис Раскин, который, по словам мистера Мак-Коя, он записал двадцать два дня назад, после появления в газете первой статьи, где говорилось о пострадавшем Генри Лэмбе.

— Где производилась запись?

— Там же, где и первая, судья. В квартире миссис Раскин.

— И также без ее ведома?

— Совершенно верно.

— Какое отношение эта запись имеет к нашему слушанию?

— В ней содержится честный отчет миссис Раскин о происшествии с Генри Лэмбом, когда она искренне и добровольно разговаривает с мистером Мак-Коем. Это к вопросу о том, не изменила ли она сознательно свою версию, когда свидетельствовала перед большим жюри.

— Судья, это же идиотизм! Нас пытаются уверить, что обвиняемый днем и ночью не расстается с аппаратурой! Мы уже знаем, что он стукач, как это именуется на уличном жаргоне, так почему мы должны верить…

— Успокойтесь, мистер Крамер. Сперва мы послушаем пленку. Потом будем оценивать. Решений пока не выносим. Давайте, мистер Киллиан. Подождите минутку, мистер Киллиан. Прежде я хочу привести мистера Мак-Коя к присяге.

Под взглядом Ковитского Шерману потребовалось невероятное усилие, чтобы не отвести глаза. К собственному своему удивлению, он почувствовал ужасную вину из-за того, что собирался сделать. А собирался он дать ложную клятву.

Ковитский приказал секретарю по фамилии Бруцциелли привести Шермана к присяге, затем спросил, действительно ли он произвел записи на обеих пленках в те дни и точно так, как говорил Киллиан. «Да», — сказал Шерман, принуждая себя смотреть Ковитскому в глаза и гадая, не выдаст ли его как-нибудь выражение лица.

Пленка пошла.

«Я знал с самого начала. Надо было сразу же заявить».

Шерман почти не слушал. Я совершил подлог! Да.., но во имя истины… Это такой подземный проход к свету… Ведь разговор действительно был… Каждое слово, каждый звук — правда… Если ее скрыть… получилась бы еще худшая нечестность… Разве нет? Да — но я совершаю подлог! Вновь и вновь это проносилось у него в голове, а пленка шла… И Шерман Мак-Кой, только что присягнувший на верность своей животной сущности, открыл для себя то, что другие открыли намного раньше. А именно, что у воспитанных мальчиков и девочек совесть и стремление подчиняться правилам становятся рефлексами, превращаются в неустранимые детали механизма жизни.

Еще до того как великан хасид протопал вниз по лестнице и в замызганной судейской комнатенке в Бронксе отзвучал заливистый хохот Марии, обвинитель Крамер принялся яростно протестовать.

— Судья, вы не можете допустить, чтобы это…

— Я дам вам возможность высказаться.

— …дешевое надувательство…

— Мистер Крамер!

— …повлияло…

— МИСТЕР КРАМЕР!

Крамер умолк.

— Вот что, мистер Крамер, — произнес Ковитский. — Я полагаю, вам знаком голос миссис Раскин. Вы согласны с тем, что это был ее голос?

— Возможно, но дело не в том. Дело в том, что…

— Минуточку. Если это все же ее голос — то, что вы только что слышали, отличается от показаний миссис Раскин перед большим жюри?

— Судья… это же бред какой-то! По этой пленке вообще не поймешь, что там происходит!

— Мистер Крамер, отличается или нет?

— Расхождения есть.

— «Расхождения есть» и «отличается» — это одно и тоже?

— Судья, ведь невозможно установить, при каких обстоятельствах произведена запись!

— Prima facie, мистер Крамер, отличается?

— Prima facie отличается. Но вы не можете допустить, чтобы это дешевое надувательство… — он презрительно махнул рукой в сторону Мак-Коя, — повлияло на ваше…

— Мистер Крамер…

— …решение! — Крамер видел, что судья постепенно набычивается. Под зрачками начала проглядывать белизна. Море пошло пенными барашками. Но Крамер не мог себя сдержать. — Ведь так просто: большое жюри вынесло законное решение! Вы не… это слушание не имеет юрисдикции над…

— Мистер Крамер…

— …над процессуально безупречным вердиктом большого жюри!

— БЛАГОДАРЮ ВАС ЗА ЦЕННЫЙ СОВЕТ, МИСТЕР КРАМЕР!