Елена Минкина-Тайчер - Женщина на заданную тему[Повесть из сборника Женщина на заданную тему]

Твои ногти светлее стекла…

И тетя оказалась настоящей, — маленькая старушка в джинсах и длинном толстом свитере. Вот бы рассказать боссу, пусть не издевается!

Каждый вечер мы ходим к ней в гости, в старую пятиэтажку на окраине Москвы. Едем остановку на метро, потом долго идем пешком по серому бульвару, — не хочется залезать в скрипучий троллейбус. По дороге выбираем подарки — огромные желтые груши, французский сыр с зелеными разводами, пирожные в плетеной корзинке.

Тетя радостно всплескивает руками, подает на стол чудесные тонкие чашки, серебряные ложки, настоящие крахмальные салфетки с ручной вышивкой. Она ничего не спрашивает, только постоянно шутит, вспоминает семейные истории и детские проделки «ненаглядного Яшеньки».

— Представляете, деточка, — говорит она, смеясь, — этот иностранец привез мне шаль! Он думает, что у меня за жизнь не накопилось пары десятков шалей и платков. Ну–ка, примерьте! Видите, вам замечательно походит!

Шаль мягкая и уютная, с длинными кистями. Почти такая же есть у моей мамы. И у бабушки тоже. Кажется, одно время была мода на эти платки, но их уже давно никто не носит.

— Оставьте себе, — говорит тетя, — это шаль его матери. Я сама когда–то ей подарила. Подумать только, как легко вещи переживают нас самих! — И она опять смеется, только темные в глубоких морщинах глаза смотрят на меня внимательно и грустно.

Я знаю, что этого не может быть. Не может быть такого родного и единственного человека. Но он — точно такой, абсолютно такой!

Мы медленно бродим по заснеженным дорожкам парка, греемся в глупом стеклянном павильоне. Жизнь напоминает сказку или детскую игру. Не успеваю я что–нибудь пожелать, как Иаков тут же покупает и приносит: ненужные смешные хлопушки, пирожки с картошкой, клюквенный морс химического цвета. И старательно пробует вместе со мной. И смеется, безудержно и беспрерывно смеется. Кстати, мандарины оказались совершенно кислыми, но я все равно все слопала, хотя он порывался выбросить.

Он засыпает мгновенно, это ужасно забавно, — на последней букве фразы вздыхает и проваливается в глубокое ровное дыхание, как маленький. Я лежу тихо–тихо, но все равно он чувствует малейшее движение, поспешно прижимает к себе, обнимает всем телом, руками, ногами, животом …

Конечно, она не ушла, бедная счастливая единственная Рахель. Куда и зачем ей было уходить? И конечно, она знала, что он ничего не станет менять. Так сложилось. У человека есть страна и дом. У человека есть обязанности и ответственность. И жена, которую он любит как плоть от плоти своей. Что положить на другую чашу весов? Только одну свою жизнь? — Не такая большая цена.

Ранние сумерки отгораживают от чужих людей и улиц. Все меньше чувствуется мороз, не заметна грязь тротуаров… Холодная вода Иордана студит усталые ступни, обжигает щеки. Хочется откинуть с лица мокрые кудри, но они все равно падают и прилипают ко лбу, только мелкие капли повисают на теплых разноцветных бусах. Деревья так плотно разрослись, что почти скрывают небо и солнце, невозможно поверить, что там наверху полуденный зной. Сандалии скользят по мокрым камням, что с того — весело и нестрашно упать в мелкую речку при такой жаре, тут же высохнет мокрый подол.