Сергей Кузнецов - Гроб Хрустальный. Версия 2. 0

– Он не прав. Никакое это не попрание демократии, это как раз и есть демократия в действии, - говорю я, - отключение воды и света с последующим танковым обстрелом. Если так, я предпочитаю старый добрый тоталитаризм.

– Противно было читать, - продолжает Арсен. - К тому же он взял к себе проходимца Паульмана копирайтером.

Проходимец Паульман. Довольно точная характеристика. Интересно, сколько Паульман должен заплатить Арсену, чтобы тот забыл свою чеканную формулировку? И - чует мое сердце, - не пройдет и десяти лет, мы узнаем ответ на этот вопрос. Арсен вместе со своим народом опять-таки сделает выбор.

Иногда мне очень трудно общаться с этими людьми. Мы кончали одни и те же школы, учились в одних и тех же институтах, сейчас мы даже делаем одно и то же дело - но когда я думаю, что они сделали с Россией, я начинаю их ненавидеть. Иногда я думаю: мне было бы не так обидно, если бы они просто украли все, что разбазарили за эти годы. Но нет - мои бывшие одношкольники, социально-близкиелюди, последние пять лет показали себя исключительно мастерами таскать каштаны из огня - добровольно, с песней, для других людей. Безоружные идиоты, пошедшие по призыву Гайдара защищать вооруженную танками власть в октябре 1993-го. Самодовольные дураки, проголосовавшие за Ельцина летом 1996-го.

Мы не проиграли выборы. Мы в этих выборах участия не принимали. Мы проиграли войну, непонятно когда начавшуюся, непонятно когда окончившуюся. Война окончена, хорошие парни проиграли. Как шутили в годы моей молодости: Граждане евреи, ваш праздник окончен, улица Архипова снова открыта для автомобильного движения.

А вчера вечером мы к Катиным родителям ходили, продолжает Бен, и ее мама спрашивает, за кого я голосовал. Ну, я рассказываю, как сейчас: хотел против всех, но голосовал за Явлинского, потому что он стоял последним. Рассказал и вышел в туалет, а Катина мама говорит: "Какой он у тебя все же аполитичный! Ведь во втором туре Зюганов будет на последнем месте, так он за него и проголосует!". Круто, правда?

Очень круто, Бен. Чудовищно круто. Я понимаю: из всех нас только у меня одного есть дети. Только мне жить в этой стране. А настоящий борец за демократию давно уже должен обзавестись иностранным паспортом - чтобы всегда была возможность драпать. Сделать, опять-таки, свой выбор.

А может, я не прав. Может, война продолжается, и у нас еще есть шанс на победу. Жалко, я не знаю, как она выглядит, наша победа. И не очень знаю, кто такие мы.

Арсен длинно рассказывает, как ему противно, что выбирая Ельцина сегодня, мы обрекаем себя на то, чтобы выбрать Лебедя в 2000 году, но, повторяет он, за Зюганова голосовать тоже не пошел бы, конечно, не хочет быть рядом с Витюшей Анпиловым, и, конечно, ему будет слишком противно, если они победят. А так ему, конечно, не противно.

Удивительный человек.

– А если мы победим, - говорит Андрей, - будет стыдно, что голосовали, потому что и без нас бы справились.

Да, вам будет стыдно, думаю я, и это самое малое, чем вы можете обойтись. Если бы я не был мальчиком из интеллигентной еврейской семьи, я бы проклял вас, дорогие друзья, до девятого колена. Но я никого не проклинаю, я только говорю: запомните этот день. Сегодня вы сделали выбор. Вы выбрали политтехнологии, манипуляцию общественным мнением, коррупцию, ложь. Зато вы отвергли коммунизм. Большое дело, ничего не скажешь.

Глебу, пожалуй, все равно, кто победит на этих выборах. Он выходит в большую комнату, поет Ник Кэйв, Катя танцует с Шаневичем и Муфасой, довольно громко подпевая:

On the last day I took her where the wild roses grow

And she lay on the bank, the wind light as a thief

As I kissed her goodbye, I said, 'All beauty must die'

And lent down and planted a rose between her teeth

На предпоследней строчке Глеб вспоминает Снежану: ее призрак тоже мог бы присоединиться к этому танцу и еле слышно подпеть голосом Кайли Миноуг.

Он наливает себе водки. Интересно, думает он, сопьюсь я, если и дальше буду здесь работать? Глядя на танцующую Катю - Машу Русину - Глеб ощущает приближение знакомой апатии. Чем он занят последние дни? Пробует вычислить убийцу Снежаны, узнать, кто выдал себя за покойного Чака, или найти Маринку Царёву, надеясь, что в конце концов все линии сойдутся, как в плохом детективе: псевдоЧак окажется Маринкиным любовником и убийцей Снежаны. Эта версия нравится Глебу: можно не гадать, кто из коллег по Хрустальному - убийца. Хорошо, если бы убийца обретался только в виртуальном мире - как призывает верить Горский.

В коридоре у окна стоят Бен и Ося. С политикой они, слава богу, разделались.