Джеймс Болдуин - Современная американская повесть

Журчит, журчит река негромко, словно крадучись, — вялая, пятнистая, подернутая дымкой шаль; несколько мужчин стоят на берегу, удят рыбу. И на многие мили кругом застыла золотисто-белая пшеница, опаленная и негнущаяся, в спекшейся черной земле, в спекшейся черной ночи.

— Мама, почему я не могу заснуть?

Мысли о смерти… Мэйзи, вновь проснувшись в этой неподвижной духоте, думает о смерти; доктор, не умру ли я, да, умрешь, умру и я; грустно шелестят листья за окном, и слышен более сухой шорох — это приближается осень.

— Мама!

Бен плачет. И мама подходит к нему, выжимая полотенце; Бен, Бенджи, неужели ей придется положить его в больницу? Благодаренье богу, Бесси, этакая крошка, а спит, с Бесси все в порядке. Ну вот, Бен, мама тебя обтерла, теперь тебе будет получше, как ты думаешь, если мы выйдем на крыльцо и я начну тебя обмахивать, станет тебе легче дышать?

— Мама, я хочу, чтоб было утро.

Небо загорается огнем, тихим-тихим огнем, потом внезапно вспыхивает, как пожар: это солнце, зловонное, красное-красное солнце. И роса — слезы минувшей ночи, ее пот — исчезает.

Джим и Анна проснулись, за ними Джимми и Бесс. А вот Бен спит теперь, и Мэйзи спит, и будить их не нужно. Уилл же встал и потихоньку что-то перебирает у себя под кроватью.

— Ты принесешь мне сегодня гармонику? — клянчит Джимми, ковыляя по улице рядом с отцом. — Сегодня вечером принесешь, Да?

— Может быть, ты арфу хочешь, всем нам тогда поиграешь? — спрашивает мистер Крикши, поравнявшись с Джимом. — Не вылезай нынче на солнышко, малыш. Побереги силенки, крепче будешь дуть в свою губную гармошку. — Задрал голову и посмотрел на воспаленный оранжевый шар. Потом Джиму: — Плохо дело. Градусов сто десять в камере для убоя скота, а в камере для промывки кишок и того больше, вот увидишь. Печка. Там, наверно, и сейчас уже жара. Боюсь я за Маршалека, за Марию. Я разговаривал с Мишо, со Злыднем, с Тощим. Такую гонку невозможно выдержать, сказал я им, нужно, чтобы нам тоже устраивали перерывы. Мишо уже поговорил с Психовым Эдом. — Покачал головой. — Никакого толку.

— Кусок дерьма — этот твой Эд, — заметил Джим. — А то разве выбился бы в начальство.

— Психовый Эд сказал: Булл считает, не так уж мы упариваемся. Мы, мол, просто шайка лодырей.

— Лодырей! Вот сволочь. Знаешь, кто он? Бидо [6] Потогонная система 1920-х годов. — Прим. автора. в натуральном виде.

К этому времени они уже прошли виадук.

— Видишь, сто десять… а может, и пожарче.

— Сущий ад сегодня будет, — говорит Джим, глядя вниз на завод. — Сущий ад.

Сущий ад.

Хореограф Бидо, хореография по системе Б, повышение нормы, секундомер, конвейер. Музыка — резкий скрежет дробящейся кости, шипенье пара, глухой удар мясничного молота. Оставь надежду, всяк сюда входящий. Стань составной частью, и тебя будут включать, сцеплять, приурочивать и контролировать.

Сущий ад. Людей еле можно разглядеть сквозь шипящие струи пара, сквозь паровые облака, которые клубятся, вырываясь из огромных кипящих котлов. Свиньи мотаются, подскакивают на конвейере, триста, триста пятьдесят штук в час; Мария носится, носится бегом вдоль покачивающейся платформы конвейера, чтобы успеть, чтобы поставить, поставить на шкуры клеймо. Под дребезжащий грохот мясничного молота, в призрачных облаках пара каждый совершает одно и то же движение весь день подряд: Крикши поднимает тесак — всего один удар; непрестанно, длительно вращаются руки тех, кто извлекает внутренности из рассеченной туши; Маршалек, срезая слой сала с туши, чуть не падает в обморок, в потной духоте дышит ртом.

Ртом дышат девушки и женщины в кишечной камере, там, где не соглашаются работать мужчины. Дышат ртом весь год подряд, приучаются неглубоко втягивать в себя воздух, чтобы хоть как-то выдержать вонь неочищенных от экскрементов кишок, идущее снизу из камеры для извлечения крови удушливое зловоние. Окон нет — тусклый свет, духота. Хруст, грохот, скрежет так подавили все остальные звуки, что голос человека можно услышать, только если он пронзительно кричит. Адова жара круглый год, ибо прямо у них над головами работают паровые машины. Из них сочатся не переставая струйки масла и кипятка на резиновые шапки, протекают в резиновые галоши. Бедные ноги, постоянно хлюпающие в воде, хлюпающие вдвойне — вода и под сапогами, и внутри ник. Течет, переливаясь через край, вода из чанов для промывки кишок. Буйной струей бьют гейзеры пара. Скользят подошвы, трудно удержаться на ногах, двигаясь по склизкой платформе. Внезапные коварные водовороты (мощной струей бьет из шланга вода, чтобы смыть кровь, машинное масло, слизь, нечистоты). И повторяется снова и снова одно и то же движение: соскрести жир, отделить ливер, отсечь, подрезать, очистить от нечистот и от слизи, промыть, наполнить воздухом… мочевой пузырь, почки, малые и средние кишки… сцеплены, включены живые механизмы.