Соломоника де Винтер - За радугой

Чарли улыбался во весь рот.

А потом мы оба упали в снег. Я посмотрела на небо, покрытое пеленой прозрачных белых облаков. Я нафантазировала себе, что это Колдунья Севера, щелкнув пальцем, рассеяла над нашим городом миллионы ватных шариков и вокруг стало белым-бело. Я повернула голову к Чарли, а он обернулся ко мне.

Потом он приблизился, и мы оказались совсем рядом, лицом к лицу, и наши носы почти соприкоснулись. Сердце выскакивало из груди – или, может быть, мне так казалось от холода. Одной стороной наши лица лежали на обжигающе холодном снегу, а другую мы подставили под падающие с неба прохладные снежные хлопья.

И тут Чарли поцеловал меня, прямо на снегу. Очень тихо, но так, как будто этот поцелуй дал нам власть над всей планетой. Я вдруг перестала ощущать снежинки. Было удивительно, насколько близко мы были друг к другу, как если бы были единым целым – одним организмом, одним бешено бьющимся сердцем, одной нервной системой, посылающей импульсы к нашим органам. Я чувствовала, что воскресла.

Потом он обнял меня крепко-крепко. И я тоже. Мне стало так спокойно, и хотя мы оба были уже с ног до головы покрыты снегом, было очень тепло ощущать его в своих руках. Мы держали друг друга, словно корни деревьев, которые переплелись между собой.

В мгновение ока мой разум переключился, и мне вдруг захотелось встать и убежать. Я должна была испугаться такого исхода. Но почему не испугалась? Я поднялась на ноги, подняла укрытый снегом рюкзак и быстро зашагала прочь. Не сводила взгляд со снега, по которому шла. Я чувствовала себя так, словно больше не была собой, – и только снег все продолжал падать, как будто ничего и не случилось. И вот тогда я поняла – жизнь не остановится ни при каких обстоятельствах.

– Постой! Что случилось? Ты испугалась? – крикнул Чарли мне вслед. Не останавливаясь, я покачала головой. Попыталась сосредоточить мысли на звуке падающего снега, чтобы успокоиться, но голос его звучал в голове, словно заевшее радио. Все это вранье, я знала, потому что снег молчал, и именно за это я люблю его больше всего. Так почему же мой разум создает несуществующие вещи?

– Ну, пока, Блю!

Он закричал, но его голос прозвучал очень тихо, почти тут же исчезнув среди многоэтажек, возвышавшихся вокруг нас. Я остановилась. Посмотрела направо и заметила отражение в витрине ближайшего магазина. И увидела стекающие по моим щекам слезы. Я стояла в снегу, словно крошечная черная фигурка. Снег был настолько ослепительно белым, что мои контуры буквально светились. Как жутко. Боже, какая я отвратительная. Потом я обернулась. Чарли до сих пор сидел на снегу. Сама невинность. У меня засосало под ложечкой, а сердце словно обожгло огнем. Губы пульсировали, а голова отяжелела. Мне нужно было что-то сказать, иначе я бы умерла.

И я сказала.

Тихо-тихо.

Я знала, что он меня не слышит. Я и сама себя едва слышала. Сначала я несколько раз повторила слово беззвучно. Проверила, каково оно на ощупь. А потом все случилось. И оно вылетело из моих губ.

– Пока, – прошептала я.

Повернулась и пошла дальше. Я заговорила. После пяти лет молчания. Я открыла рот и сказала слово. Простое, ничего не значащее слово. Но наполнила его таким смыслом, что мой мир перевернулся раз и навсегда.

На следующий день в школе я смогла лишь положить голову на парту и повторять его имя снова и снова. В моей душе бушевал пожар, доктор.

– Блю, сядь ровно, – попросила учительница на уроке истории. Я закрыла глаза, и перед ними зажглась неоновая надпись, и светящиеся буквы сложились в слово «Чарли». Я слегка наклонила голову и посмотрела на учительницу. Я сложила ладони пистолетом и направила их на нее.

– Ты прекрасно знаешь, что ведешь себя неприлично. Опусти руки. Сейчас я опять вызову тебя к доске. Сядь ровно и следи за ходом занятия, – отрезала учительница.

Я посмотрела на свою руку, и сложенные указательный и средний пальцы, направленные на учительницу, а еще этот большой палец, задранный в воздух, на моих глазах превратились в настоящий пистолет. Черный, тяжелый, готовый к выстрелу. Его металл холодил ладонь. Прощайте, учительница.

Я нажала на спусковой крючок.

Никто не обернулся. Учительница как ни в чем не бывало по-прежнему стояла руки в боки. Не было ни крови, ни паники, ни страха. Я медленно опустила руку и снова положила голову на стол. Пистолет исчез.

Я поняла, что выгляжу совершенно жутко, и мне тут же захотелось, чтобы Чарли пришел и показал, как снова стать красивой, спас от одолевавших мыслей о жестокой расправе.